Судя по погрому в квартире и неровно вздымающейся груди, Девенпорт до моего прихода прыгала по диванам, и, судя по зажатой в ее руке большой расческе-щетке — это был микрофон.
— Здрасте, — ее коронное, беззаботное такое, как солнечный зайчик.
— Эм… кхм… а… а у тебя родителей, что ли, дома нету?
— Не-а! Они уехали. Хочешь сока апельсинового?
— А… я… я вот тебе дневник твой принес, не теряй больше, — сердито сказал я, протянул его и уже развернулся, чтобы уйти, но тут ее горячие пальцы соприкоснулись с моими.
— Ой, — звонкий голос вдруг зазвучал обеспокоенно. — У тебя руки ледяные. Заходи, погрейся.
И она втянула меня за рукав в дом.
Я стоял неподвижно, опустив голову, держался рукой за дверь. Сложно описать, что творилось у меня внутри.
Кэрол между тем сообразила, что ситуация все-таки немного внештатная, но застесняться даже не подумала.
— А я вот тут музыку слушала, сейчас выключу… м… вот только пульт найду… — И она принялась метаться по гостиной, переворачивая валявшиеся на полу подушки и раскидывая всякую домашнюю утварь. В конце концов она, что-то виновато бормоча, полезла под диван, и мне открылся прекрасный вид на стройные ножки и очаровательную попу все в тех же полосатых радужных трусиках. Я сглотнул слюну и постарался успокоиться. Сел в кресло, положил руки на колени.
Наконец пульт был отловлен и музыка выключена. Кэрол подошла ко мне.
— А мне вот интересно, — хитро начала она. — А как это так вышло, что никто в школе, кроме вас…
Знал же, что поймет, не знал только, что так быстро. И что она будет в этот момент такой привлекательной.
Кэрол продолжала что-то вещать с победной мордашкой. Я знал все, что она мне скажет, и уже готов был признать вину, как и любую другую, что она захочет на меня возложить. Мне вдруг стало все равно.
Я увидел, как она, нащупывая слова, комкает тонкими пальцами подол майки. Черт подери, ну как можно быть такой непосредственной?!!
Это стало совершенно невыносимо, и я понял, что все мои баррикады рухнули. Прерывая девушку на полуслове, я притянул ее к себе. Она с готовностью положила руки мне на плечи. Ее лицо оказалось совсем рядом с моим, и Кэрол первая потянулась, чтобы поцеловать меня.
Я сидел, а она стояла, и ей приходилось наклоняться, а мне задирать голову. Это было забавно и приятно одновременно. Как всегда с ней, все не как у людей.
Я старался не проявлять инициативы, наблюдая за ней. Если хочет вести эту партию, пускай. Я стал уже совсем лояльным, когда вдруг почувствовал, что она улыбается.
— Ах ты, лиса! Одурачила все-таки?!
Кэрол расхохоталась. Громко и очень по-детски. Это напоминало радость трехлетнего карапуза, который спрятался под столом и умирает от восторга, предвкушая, как родители будут его искать, и совершенно лишало способности хоть как-то сердиться.