— Ну, держись!
Я встал, крепко прижимая смеющуюся девушку к себе, опрокинул ее на распотрошенный диван, нависнув сверху. Еще пара нежных прикосновений к губам, к щекам, и я задрал ей майку, то целуя, то слегка кусая живот. Захлебываясь хохотом, Кэрол извивалась и отпихивала меня.
Наконец, навеселившись вдоволь, она требовательно потянула меня наверх, я послушно поднялся на уровень ее лица, чтобы снова почувствовать ее сумасшедшие поцелуи. Постепенно смелея и изучая меня все более внимательно, она начала быстро и неуверенно проводить кончиком языка по моим губам и прикусывать острыми зубками. Ее руки, сначала смиренно лежавшие у меня на плечах, начали двигаться, осторожно, сантиметр за сантиметром, гладить мою грудь. Вот теплые ладони пролезли под футболку, заставив рвано выдохнуть и замереть, чтобы унять головокружение, вот ее пальцы потянули меня за волосы, когда я провел языком по шее.
Кэрол была восхитительна. Она отдавалась процессу полностью, будто болея тяжелой лихорадкой, закрывала глаза, вздрагивала, крепко прижималась ко мне своим горячим уже телом, нисколько не стеснялась стонать, когда я случайно задевал ладонью, двигаясь от талии к шее, ее маленькую аккуратную грудь. Она вся была как одно большое лакомство, которое предназначалось только мне: это-то и сводило с ума. Она еще не раз обидит меня, поступит может быть подло, несправедливо, но именно в тот день и час я не мог бы с уверенностью сказать, что она меня не любит.
Я не заметил момента, когда совсем опустился на нее и почувствовал через ткань джинсов, как отчаянно близки ко мне самые мягкие и теплые участки ее тела. Она была совсем беззащитной, лежа подо мной, стараясь поймать мои губы, позволяя исследовать языком ее доверчиво приоткрытый рот. Казалось, если я встану и уйду сейчас, она умрет. Да и я бы, честно говоря, в таком случае вряд ли выжил бы. Нас не было двое в этой комнате, мы были неразделимы.
Когда я целовал ее за ухом, Кэрол вдруг вскрикнула и задрожала, вцепившись в меня руками и откинув голову. Не удержавшись, я все-таки положил ладонь на ее грудь, легко поглаживая. Это было последней каплей и для меня, вжавшись в нежное тело девушки, я зарычал, чувствуя, что кончаю.
Мысли как мокрой тряпкой стерли. Ничего, только наслаждение и неровное, глубокое дыхание Кэрол у уха. Не хотелось ничего делать, думать, говорить. Возможно, погибнуть сейчас, потому что лучше уже не будет. Пальцы прекрасно понявшей, что произошло, Кэрол успокаивающе перебирали мои волосы и гладили по голове.
Наконец, я все-таки соизволил приподняться.