— А там, на горизонте?
— Город Батайск.
— Так это уже и не Ростов, что ли?
— Не Ростов.
— Странно у вас центр города расположен — на самой окраине.
Перешли на левый берег Дона, за которым, по представлениям древних греков, начинается Азия.
По длинной заснеженной лестнице спустились к пляжу.
Старик разделся. Тихо и восхищённо сказал: «Здравствуй, Дон!» И на водных просторах, свободных ото льда, искупался.
Отфыркиваясь, вышел на берег. На снегу — дорожка следов от стариковских босых ног. Туда — и обратно.
Я спросил, не холодно ли было, а тот ответил: может, и холодно, да только боюсь, мне в этой жизни не доведётся уже больше с Доном повстречаться… Затем он достал полотенце из сумки, тщательно вытер своё отнюдь не дряблое тело — в молодости был, видать, красавец ещё тот! — оделся, и мы отправились ко мне домой.
5
Пока ехали в троллейбусе, он мне коротко всю свою судьбу рассказал:
Сейчас ему уже за семьдесят, а в былые годы он был членом какой-то банды, торговавшей с заграницей алмазами и золотом, добытыми в Сибири. При советской власти за такие дела — редко когда давали срок. Обычно расстреливали. Но его всё миновало: и правосудие, и внутренние разборки. В центре Москвы у него когда-то была огромная и роскошная квартира, была машина, была дача на Чёрном море. А затем ему однажды приснилось нечто очень важное: Николай-угодник явился к нему и сделал некое наставление… И после этого мой гость ушёл из банды, роздал почти всё своё имущество людям, включая квартиру, дачу, машину и костюмы, а сам поселился в какой-то жалкой коммуналке, даже ещё и похуже, чем моя, бросил пить и курить, перешёл на очень скромную пищу и ударился в поэзию. Всё, как обычно: самый заурядный русский праведник…
6
Дома у меня пили чай с вареньем, болтали. А тут и Зинаида пришла откуда-то с улицы. Только на порог ступила и только сняла пальто, как я сразу выскочил из своей комнаты и безо всяких объяснений завёл её к себе. Познакомьтесь, говорю, это мой гость из Москвы, а это моя соседка.
Зинаида предстала перед нами в длинном французском красном платье, с чёрным шарфом вокруг шеи и в чёрной тёплой шляпе.
Старик посмотрел на неё, обменялся с нею несколькими вежливыми фразами и ничего особенного не изрёк, но потом, когда мы оказались одни, сказал мне в ответ на мой вопрос, что он усмотрел в этой женщине: настоящая русская красавица, ростовский цветок, — сказал он. — Но — завышенные претензии.
— Дура? — спросил я.
— Не сказал бы, — ответил старик. — Нет, не сказал бы… Но с таким лицом, как у неё, надо гостей принимать и чем-нибудь их ласково потчевать, или на кухне что-нибудь готовить, а не вращаться в высшем обществе.