– И мы бы прозевали издателя, – Сухов отхлебнул бурбон ещё раз.
– Угу. Повезло, можно сказать.
– Аркаша, что ж ты за фрукт-то оказался? Переглянулись…
– Ты меня не слушаешь, Сухов! Это была бы реакция заговора, условно говоря… Не переглянулись, Сухов, нет. В этом-то всё и дело! Ольга посмотрела. А тот и виду не подал. Пока ты показывал им бабу из секс-шопа, вперился взглядом в твой телефон, как отрезал.
– Ты говорила, даже с интересом смотрел.
– С каким-то херовым любопытством, что ли. Но… Он мне не понравился, и я не хочу примешивать тут каких-то личных оценок.
– То есть, он не ответил на её взгляд?
– В прямом смысле нет.
– Ванга…
– Сухов, – нетерпеливо сказала она, – существует же периферийное зрение. И векторы эмоционального напряжения. Никогда не чувствовал, что ли? Например, гнетущей тяжести между собой и кем-то.
– Ясно.
– К тому, что в обычном смысле слова они не переглядывались. Там произошло что-то другое. Может, для этого нам и нужно было сбежать сюда, чуть остыть.
– Не спугнуть? Ясно.
– Ну… разложить по полочкам, скорее. Ольга… Понимаешь, когда ты начал им показывать фотки с резиновой бабой, это и случилось. Ольга быстро посмотрела на Григорьева. Не то что с ужасом и не то что… с отвращением. Очень странная эмоция. Сплав неверия, негодования, осуждения, – она почесала себе щёку. – Даже презрения. Или брезгливости.
– На убийц не смотрят с брезгливостью, Ванга.
– Да знаю я всё! Вот и не могу понять. Как какой-то… Я уж было подумала о… типа шантаже, но тоже не то. Чего смотришь – опять увлекаюсь?
– Да, по-моему, поздновато для таких замечаний, – усмехнулся Сухов.
– Вот, наверное: им двоим, Ольге и издателю, известно что-то большее, чем Форели. Что-то, что сперва казалось Ольге… незначительным.
– Ванга, – вздохнул Сухов, и, словно не подобрав лучшего слова, добавил: – Увлекаешься.
– Язык жестов, Сухов. Возможно, моя трактовка пока… бесформенна. Я тебе просто даю картину их первой эмоциональной реакции. Форель – шок, сразу. Он описал то, что происходит в действительности, поэтому и спросил про числа. У Ольги реакция сложнее, и она меняется.
– Ты говорила.
Ванга придвинула к ним ближе лист со схемой. Поводила пальцем между двумя квадратиками «Ролик» и «Кукла», словно между ними чего-то не хватало, какое-то противоречие, которого она никак не видела, словно Лёвина гравитация действительно указывала здесь на наличие ещё одной чёрной дыры.
– Я размышляю вслух. Давай, может, услышишь ошибку. В самом начале Ольга… Смотри: этот, пусть не осуждающий, но явно… неприязненный взгляд на Григорьева, и она непроизвольно кладёт руку на ладонь Форели. Знаешь, даже странно, такое, защитное… Словно Форель ни при чём, и она будет его оберегать. Жест защиты. А потом ты показываешь им ролик. Две свечи. И реакция другая: шок, Ольга бледнеет, им страшно, им всем страшно. Ольга смотрит на Форель и в ужасе сжимает его ладонь. «Всё, как ты написал», – говорит её взгляд. Жест отчаяния и страха. Совсем другая реакция.