— Врете! — крикнул Павел, порываясь встать; он был взвинчен до последней степени.
Аребин надавил рукой на его коленку, призывая к сдержанности.
Ершова с досадой постучала медной крышечкой от чернильницы по мраморной гриве льва.
— Назаров, ведите себя прилично. Продолжайте, Петр Маркелович.
Прохоров развел руками, как бы покоряясь неизбежности говорить начистоту.
— Вредны не факты, товарищи, не последствия, а умысел, который повлек за собой такие последствия. Вредна тенденция, так сказать. А тенденция Назарова, идущая вразрез интересам народа в вопросе животноводства, требует самого сурового осуждения. Как это ни прискорбно… — Из-под лохматой брови Прохорова сверкнул на Павла стремительный, как выстрел, взгляд. — Назаров, я знаю, будет уходить от ответа, от правды, перекладывать все на других…
— Буду, — подтвердил Павел, и опять Аребин, удерживая, надавил на его коленку.
— Не удастся, — заметил Сыроегин с привычной небрежностью.
Медная крышечка, чуть звеня, опять ударилась о львиную гриву — Ершову раздражало непокорное поведение Назарова.
— Вот видите… — Прохоров даже усмехнулся, с сожалением вздохнул. — Меня поражает одно, Варвара Семеновна: как могли человека с такими настроениями опять поставить на то же самое место в колхозе — на животноводство? Вашей самостоятельности, товарищ Аребин, никто, конечно, не оспаривает. Но вам, человеку новому, следовало бы по-серьезному вникнуть в существо дела… От таких опрометчивых действий, как назначение Назарова, а также производство кирпича, которое принесет вам убытки, да и еще кое-что, о чем мы в будущем поговорим и что обсудим, авторитет ваш не возрастет, а лишь пошатнется. А, как известно, руководитель без авторитета — все равно что всадник без коня…
— За меня, товарищ Прохоров, не болейте, — сдержанно отозвался Аребин. — Коня оставьте себе, если хотите. Я проживу без коня. Хуже, когда конь гуляет без всадника. — Аребин встал. — Варвара Семеновна, я не согласен с решением нашей партийной организации. Назарова обвинили ошибочно, если не сказать, умышленно. Те, кто его осуждал, сами оказались под судом. Кокуздова и Омутного Назаров захватил с поличным…
— Назаров выслеживает других, чтобы выгородить себя. — Сыроегин тряхнул своими стоячими, как водоросли, волосами. — Кокуздов и Омутной ответят за свои грехи, а Назаров поплатится за свои.
— Нет, не поплачусь! — выкрикнул Павел, порываясь к Сыроегину. — Не надейтесь!
Ершова отшвырнула крышечку чернильницы, мраморный лев скользнул на угол стола; она выпрямилась, намереваясь отчитать этого необузданного человека. Но ее опередил скромный и тихий Грачев.