Эмигранты выходили одинъ за другимъ съ узлами, женами и дѣтьми, безпомощно останавливаясь на порогѣ американской воли. Какая-то еврейская семья совсѣмъ застряла въ проходѣ, загораживая всѣмъ дорогу. Мужъ былъ съ длинной бородой и въ кафтанѣ до пятъ, жена въ буромъ парикѣ, подвязанномъ за ушами толстымъ чернымъ шнуркомъ. За нею слѣдовали шестеро дѣтей, маленькихъ и оборванныхъ, съ кистями лапсердаковъ, торчавшими изъ-подъ лохмотьевъ, и безъ всякой обуви. Въ дверяхъ произошло смятеніе, ибо шестой мальчикъ оказался не принадлежащимъ къ этой семьѣ и безсознательно шелъ сзади, потому что ему не съ кѣмъ было оставаться. Чиновникъ поймалъ его за руку и отвелъ къ конторкѣ, гдѣ высокій и тощій посѣтитель съ горбатымъ носомъ и въ бѣдной одеждѣ спрашивалъ ломанымъ англійскимъ языкомъ Лейзера Бранеса, своего сына.
— Это вашъ сынъ? — спросилъ чиновникъ, подводя мальчика.
Посѣтитель смущенно улыбнулся.
— Это, должно быть! — сказалъ онъ, замявшись.
— Ты Лейзеръ Бранесъ, да? — обратился онъ къ мальчику по-еврейски.
Мальчикъ молчалъ и смотрѣлъ исподлобья на своего предполагаемаго отца.
— Какъ же вы не можете узнать? — недовѣрчиво спросилъ чиновникъ.
Америка дорожитъ дѣтьми и поэтому распространяетъ множество легендъ объ ихъ похищеніи. Большая публика склонна въ каждомъ незнакомомъ человѣкѣ предполагать такъ называемаго «охотника за малолѣтними».
— Откуда мнѣ знать, — возразилъ посѣтитель, — когда я его оставилъ вотъ этакимъ, — онъ отмѣрилъ на пальцѣ воображаемую величину, — а теперь онъ вонъ какой!
— Вы посмотрите въ спискахъ, пожалуйста! — попросилъ онъ. — Я Мозесъ Бранесъ, а мой сынъ Лейзеръ Бранесъ. Ему на Пасху восемь лѣтъ минетъ.
— А съ кѣмъ онъ пріѣхалъ? — спросилъ чиновникъ.
— Съ билетомъ, да! — отвѣтилъ Бранесъ, не разобравъ. — Одинъ пріѣхалъ, съ евреями!.. — тотчасъ же прибавилъ онъ.
Чиновникъ что-то проворчалъ и торопливо обернулся къ другимъ посѣтителямъ, которые толпою стояли у конторки.
Мозесъ Бранесъ нетерпѣливо пожалъ плечами и, вынувъ изъ подмышки пару небольшихъ дѣтскихъ башмаковъ, принялся отъ нечего дѣлать разсматривать и вертѣть ихъ въ рукахъ.
На лицѣ мальчика вдругъ показался интересъ.
— Это мнѣ, да? — спросилъ онъ, подходя ближе. — Я Лейзеле маминъ!
— А какъ вы узнали, что онъ босой? — вдругъ спросилъ чиновникъ, на минуту прерывая разговоръ съ другимъ посѣтителемъ и даже не оборачиваясь.
— Фа! — сказалъ Бранесъ. — Какъ бы я не узналъ? У насъ въ Новой Жабкѣ всѣ мальчики босые… Я беру его! — прибавилъ онъ, беря мальчика за руку.
Чиновникъ махнулъ рукой и окончательно повернулся къ другимъ посѣтителямъ.