— Я уже нанялась! — сообщила Ривка съ невозмутимымъ видомъ.
— Тьфу! — даже сплюнула Авдотья. — Какая ты проворная, Господь съ тобой! Говори, почемъ!
Она готова была повѣрить, что Ривка пробралась къ невѣдомой, но щедрой Юніи и будетъ получать три съ половиной «далера» въ день.
— Я по два далера, — сказала Ривка, — въ недѣлю! Развѣ это мало? — прибавила она, видя разочарованіе на лицѣ Авдотьи. — Ничего, потомъ будетъ больше! Дома, небось, еще меньше получали! — прибавила она, какъ будто для собственнаго утѣшенія.
Авдотья немного подумала.
— А день долгій? — спросила она дѣловымъ тономъ.
Хотя она не видѣла еще ни одного американскаго босса (хозяина), безпокойное чувство человѣка, продающаго свой трудъ, уже заговорило въ ней, и она интересовалась не только платой, но и длиной рабочаго дня.
— Отъ слонца до слонца! — кратко отвѣтила Ривка.
— Ого! — сказала Авдотья съ невольной насмѣшкой. — Какъ косари?
— Ничего, мы привычны! — сказала Ривка. — Дома, небось, еще дольше работали!
Авдотья опять подумала.
— Обѣщалась я начальнику здѣшнему въ прислугахъ счастья искать, — сказала она, — черному тому. Ужотко я попробую завтра!
Авдотья была чужда романтическаго идеала независимой жизни, увлекавшаго Ривку.
«Самостоятельная» работа на фабрикѣ «отъ слонца до слонца» за два «далера» въ недѣлю не имѣла въ ея глазахъ никакой привлекательности.
III.
На слѣдующее утро оказалось, что три молодыя дѣвушки, пришедшія вмѣстѣ съ пріятельницами на одну и ту же квартиру, тоже нашли работу. Одна нанялась сметывать юбки, другая пришивать пуговицы, третья вмѣстѣ съ Ривкой пристроилась къ табачному дѣлу. Плата у всѣхъ была такая же, какъ у Ривки, два доллара въ недѣлю, но онѣ были на седьмомъ небѣ отъ восторга, сознавая, что это только первый шагъ.
Авдотья вмѣстѣ съ другой, довольно пожилой еврейкой, которая сознавала себя слишкомъ старой для обученія новой работѣ и тоже рѣшила наняться въ прислуги, отправилась въ ближайшую контору наемнаго труда.
Это была обширная комната въ нижнемъ этажѣ, увѣшанная объявленіями, съ маленькой конторкой въ углу, за которой стоялъ небольшой бритый человѣкъ въ крахмальной рубахѣ безъ сюртука и жилета и съ толстой сигарой въ зубахъ. Несмотря на широкій бѣлый воротникъ съ моднымъ перегибомъ и широкій проборъ посрединѣ головы, лицо человѣка за конторкой было до такой степени характерно, что Авдотья прямо подошла и безъ колебанія заговорила съ нимъ по-русски.
Агентъ не выказалъ особаго удивленія, но вѣжливо попросилъ Авдотью и ея спутницу немного подождать. Его русскій языкъ даже оказался правильнѣе и чище бѣлорусскаго нарѣчія Авдотьи.