Ривка, впрочемъ, тотчасъ убѣжала съ одной изъ знакомыхъ, пріобрѣтенныхъ по дорогѣ, и вернулась поздно вечеромъ. Издали ее трудно было узнать. Она сняла старую виленскую тальму, похожую на свитку, и «зеленые» башмаки. Теперь на ногахъ ея красовались низко вырѣзанныя туфли изъ желтой кожи со шнуровкой, достигавшей до носковъ. Плоская грудь ея была обтянута бѣлой брилліантиновой блузкой съ прошивками, а голова покрыта широкополой шляпой съ большимъ перомъ, окрашеннымъ въ модный огненно-красный цвѣтъ.
— Вотъ какъ ты одѣлась! — сказала Авдотья не безъ нѣкоторой зависти.
Она еще не усвоила ни одного англійскаго слова, но успѣла понять, что въ этой странѣ цѣна человѣка, прежде всего, опредѣляется платьемъ.
— Атъ! — сказала Ривка какъ будто въ подтвержденіе. — Я сама дура, пускай моя одежда будетъ умная!..
— Чисто сковородка! — сказала Авдотья, разглядывая новое пріобрѣтеніе подруги. — Много, небось, денегъ!
Въ головѣ ея промелькнула на минуту мысль, нельзя ли и ей пріобрѣсти такую соломенную сковороду, обвитую ярко-красными перьями.
— Что наши деньги! — презрительно фыркнула Ривка.
Она пустила въ ходъ остатки своихъ сбереженій, нимало не разсчитывая впередъ.
— Вотъ здѣсь такъ деньги, кому Богъ счастья пошлетъ! Постманъ имѣетъ сто далеровъ на мѣсяцъ, шлесеръ три далера на день!..
— Ну, — недовѣрчиво воскликнула Авдотья. — А прислуга?
— Что прислуга! — не унималась Ривка. — Нѣтъ, ты послушай! Ты себѣ только послушай! Ихній далеръ будто какъ рубль, а по-нашему два рубля. Это вѣдь шесть рублей на день, а! Страхъ, какія деньги!..
— Что-то ужъ очень много! — недовѣрчиво сказала Авдотья. — Въ Красномъ, кажется, даже у пана не было такихъ страшныхъ денегъ.
— А еще здѣсь Юнія[7] есть! — продолжала разсказывать Ривка. — Вотъ это такъ хозяйка! Платитъ по три далера, еще по три съ половиной, а день короткій! Еще солнце не зашло, иди домой, гуляй до вечера. А работа у ней весь годъ не кончается!.
— Какая Юнія, католицкая? — спросила Авдотья смущеннымъ голосомъ.
Въ головѣ ея все спуталось, и она была недалека отъ того, чтобы связать эти шальныя деньги съ антихристовой печатью.
— Есть и католицкая, — сказала Ривка, — а есть и жидовская. Просто сказать, всѣхъ вѣръ.
У Авдотьи отлегло отъ сердца. Конечно, ни антихристъ, ни католицкая Юнія не стали бы платить наличныя деньги за еврейскія души.
— Зачѣмъ же она нанимаетъ людей? — спросила она уже съ любопытствомъ.
— Я сама не знаю! — призналась Ривка. — Но я узнаю! — прибавила она своимъ непоколебимымъ тономъ. — Я до всего докопаюсь въ этой Америкѣ.
— Вотъ намъ бы наняться къ ней! — сказала Авдотья.