— Интересно у тебя дома, интересно, — цокнула я языком.
— А ну, не придирайся.
Кеннет запустил в меня подушкой с дивана, я мысленно увернулась. На самом деле нет — встретила ее плечом и сделала воинственное лицо с намеком на страшную мстю. Судя по ответному смешку, не особо получилось. Наверное, воинственные лица — совсем не мое…
— Если честно, — вдруг сказал он серьезно, — это в принципе единственное место, которое приходит в голову при слове «дом».
Оу. По мне мазнул отрешенный взгляд и уставился куда-то в окно. К груди подступила теплота, ужасно захотелось стиснуть его в объятиях. Вместо этого я подняла подушку и обняла ее. Оказалась мягкой, с пестро вышитым городом. Мюнхен! Так и было подписано. Августа Риттер немка, наверное. Круто ей, названия на местном языке вряд ли смущали!
Подушка оказалась очень обнимательной, и я немного увлеклась. Зарылась в нее носом, крупные стежки расплылись перед глазами цветными пятнами. Стойко тряхнув головой, я вспомнила, что не сказала кое-что важное. Очень-преочень, крайне важное.
— Теория рож-ж-ждения магии, — выговорила я. Шелан, кстати, мог бы свое творение и попроще назвать. — Я знаю, о чем она!
— Ну-ка, ну-ка, — отозвался Кеннет из-за комода, в котором самозабвенно рылся, — я весь во внимании.
— Свет! — Я подняла палец вверх, подушка выпала. Ой. Пришлось сесть к ней на ковер, чтобы она не валялась одна. — Озарения, шторм… Это всё чувства его.
— Я всегда так и думал.
— Нет, ты не понимаешь… В чувствах вся суть! Во вдохновении, короче.
Я замолчала, силясь уловить собственную мысль за хвост. Близко, что-то было так близко… О, Кеннет. Возник передо мной, протягивая какую-то трубочку с дырочками, и сказал:
— Подуй, а?
Дудочка? Я подула и расстроилась — дудения не вышло, только щелчок какой-то. В электронном окошке сбоку высветилась циферка, от которой Кеннет недоверчиво хмыкнул.
— Лёна, а что ты в баре заказывала? — последовал странный вопрос, будто расшифровка того счета могла врать.
— Как что? Мороженое! Сначала голубое, потом три фиолетовых, затем розовое. Вку-у-усное.
— Угу. — Он стал еще озадаченнее. — То ли бармен халтурщик, то ли…
— Ты меня не слушаешь, — обиделась я. Делаю тут великие открытия, прямо вслух, а его всякая ерунда волнует. — Творчество…
Сотни идей, зуд нетерпения внутри и на кончиках пальцев, чувство приятного опустошения после. Мягкость податливой глины, мазки по песку, игра слов на бумаге. Что именно — без разницы, в общем-то. Главное — ключ, который открывает двери. Создает… нечто. Стихи, хаников, миры.
— Особое восприятие мира рождает магию! — выпалила я, надеясь, что сказанное мною звучит получше, чем шеланские метафоры. — Ну, как бы…