— С Аськой там, наверное, уже истерика. Я тоже удивляюсь, что еще живая.
— Да они не в тебя стреляли.
— А в кого? Друг в друга?
— Это у них называется «баловаться». Утром в деревне бабки будут говорить: «Знаешь, вчера баловались ребятишки…»
— А лошадь? Она же неслась, как сумасшедшая. Она меня даже не замечала, что я на ней. — Ты уже хорошо ездишь.
— Ты что! Меня как будто не было — сидел один ужас и кое-как держался. А ты не боишься? В смысле возвращаться?
Он думал о чем-то своем и ответил не сразу и немного невпопад.
— Возвращаться? Да, надо…Галин Иване с Еленой это тоже все надоело, наверное. Ну ладно — ты успокоилась? Так значит, езжай в объезд. Вернешься — уже все кончено будет.
Кивнув ей, он сжал бока лошади и галопом поскакал в лагерь.
Уже светало, когда весь этот кошмар кончился. Подъехав к лагерю в серых рассветных сумерках, Света увидела двух начальниц, медленно бредущих от палатки к палатке. — А где еще местные? — усталым, напряженным голосом невыспавшегося человека спрашивала Галина Ивановна, — Вот мы их сейчас вальком…
В руках у нее было нечто, что Света затруднилась бы описать, и что она сама по видимому считала грозным оружием. Глазам изумленной Светы предстала картина — из их желтой, канареечной палатки буквально выкатился местный парень с обрезом в руках, и следом выглянула донельзя испуганная Ася.
Костя у тлеющего костра что-то втолковывал рыжему Саньке — главарю местных разбойников. — Еще раз, — услышала Света, и дальше пошел какой-то жаргон, непонятный для нее, как китайский язык. Санька торопливо и часто кивал. И, судя по всему, не знал, как уйти поскорее. Света слетела с лошади и бросилась в палатку:
— Что случилось?
— Ты где б-была, — Ася уцепилась за нее дрожащими заледеневшими пальцами, — Галин Ивана начала нас по палаткам разгонять, у-уже тихо б-было, я п-пошла, а тут этот козел с ружьем. С-спать ложится. Я ему — уходи, а он с ружьем стал ползать. Ползает и ползает, выход ищет. Ружье шварк мне на ноги!
Они прижались друг к другу. Света обняла Асю. Она уже чувствовала, что все хорошо и успокаивалась.
— Посмотри, — сказала Ася и наклонила голову, — У меня этой ночью, наверное, седые волосы появились. Посмотри — есть?
Дикий индейский клич несся по лагерю.
— Эй-го-го-о-о…
— Опять нашествие? — с ужасом спросила Ася.
— Да ты что! Не будут же они среди бела дня.
И в этот момент к ним в палатку всунулась совершенно невозможная рожа. Красно-черно-белая, размалеванная до полной неузнаваемости. В волосах торчали перья. — Мама! — Ася чуть не сбила Свету, пытаясь отползти. Голые мускулистые руки схватили ее и вытолкнули из палатки.