Прослушав первые дубли, Мишель занервничал и сказал Тибо: «Окей, я понял, чего мы хотим, готов записать как следует». Дэвид ничего не ответил – он внимательно слушал, стоя на коленках в кресле аппаратной. Потом объявил: «Следующий номер! Suivons!»[19] – и они приступили к следующей вещи, несмотря на возражения Сантанжели, что он еще не знает песен и даже барабаны не настроил. За тот и следующий день записали ударные и пианино к семи песням или около того, после чего Сантанжели был отправлен обратно в Бретань в полном ужасе, что он все неправильно записал и даже не смог поговорить с Боуи. Еще через несколько дней, добавив к скелетам композиций электрогитару, Боуи исчез отдыхать и попросил Тибо дописать бас. Тибо получил не больше инструкций, чем Сантанжели, но штук пять песен на своем «Рикенбекере» записал; результаты были сочтены приемлемыми, кроме одной песни, под названием “Borderline”, для которой Дэвид напел новую басовую линию, которую Тибо честно воспроизвел. Таким прихотливым, бессистемным образом продолжалась запись, без исправлений, случайности инкорпорировались в финальный результат. Под конец Дэвид пригласил басиста Джорджа Мюррея и барабанщика Денниса Дэвиса (оба играли на Station To Station) переписать кое-где ритм-секцию, в том числе на “Sister Midnight” и “Mass Production”.
Дэвид и Джим работали на пересменку: пока один прогуливался в окрестностях или по гигантскому запутанному зданию, другой записывался. Иногда по одному ездили в Париж; Джим навестил там свою старинную пассию Нико. В замке часто гостили друзья хозяина, Мишеля Маня; тем летом в крыле, где жил Мань, проживал известный французский левый актер и певец Жак Ижлен с подругой Куэлан Нгуен и их четырехлетним сыном Кеном. Ижлену прекрасно жилось в роскошном помещении, и к концу августа он записал в замке альбом Alertez Les Bébés, с которым впервые добился коммерческого успеха.
Однажды Куэлан с удивлением обнаружила, что в дальней гостиной играет на пианино американский музыкант. Он ей сразу понравился – блондин, похож на викинга; поскольку он не говорил по-французски, а она не знала английского, то с помощью жестов как-то выяснила, что его зовут Джимми, и пригласила на день рождения, который устраивала няне сына. В тот вечер Джимми в танце ворвался в комнату, перепрыгивая через стулья и столы, подошел к Куэлан и просто положил ей голову на плечо. Начался сюрреалистический диалог, состоящий из жестов, мимики и случайных слов. Начался роман, который в романтических декорациях замка напоминал куртуазные, несбыточные взаимоотношения восемнадцатого столетия. «Настоящий роман, – говорит Куэлан, – только неосуществимый».