количество, и я знал, что меня это убивает, вот в чем была сложность». Хант Сэйлс говорит, что к Америке они уже «выгорели», а вокалист стал «непредсказуемым, одержимым, никогда не знаешь, кто перед тобой в данный момент». Впрочем, Хант подчеркивает, что, несмотря на все мании, которые кого-то бесили, кого-то смущали, Игги «честно воевал. Прекрасно работал каждый концерт».
Были и у Джима Остерберга удачные выступления, прежде всего в дневном ток-шоу у Дайны Шор 15 апреля – на пару, как ни странно, с Боуи. Программу снимали на студии CBS рядом с Беверли-бульваром, Игги представили как «прародителя панк-рока», а затем он с блеском исполнил две песни, “Sister Midnight” и “Funtime”, – сгусток атлетической энергии, которую он искусно сдерживал до крышесносной кульминации каждой песни. Но именно Джим Остерберг, застенчивый мальчишка с оленьими глазами, завоевал сердце Дайны Шор: она ахает в ужасе от того, что Игги может (физически) сделать с собой, а Джим лукаво перебивает: «и с другими»; он хлопает накрашенными ресницами, и голос у него как у Джимми Стюарта, а нахальная улыбка как у Дональда Сазерленда. То же лукавое обаяние – на множестве встреч с прессой во время первого его настоящего, профессионально организованного мирового тура. Все эти интервью объединяют две вещи: во-первых, открытое признание своих многочисленных недостатков и готовность над собой посмеяться; во-вторых, несгибаемая вера в свою музыку, ощущение, что ему суждено добиться успеха, и глубокая убежденность в том, что его музыка изменит мир.
Может быть, именно это ощущение предначертанной судьбы сподвигло Игги на следующее свершение. Возможно, дело также в интенсивности берлинской художественной среды, в прекрасном музыкальном уровне его группы, в зарождающемся творческом соперничестве с Дэвидом Боуи. Но все, кто участвовал в записи Lust For Life, согласны в одном: их тащило, несло течением, гораздо более великим, чем они сами, и умом этого не понять. «Словно сон, – говорит Тони Сэйлс. – Мы были как лунатики».
Перед тем как Игги записал Lust For Life, Джим должен был пройти инициацию: самостоятельно снять квартиру. Тур в поддержку The Idiot закончился в Лос-Анджелесе, где он валялся на пляже, крутил роман с журналисткой Плезант Гейман и отвисал в “Whisky a Go-Go” – тут-то ему и стукнуло тридцать. Вернувшись в Берлин, Джим подписал договор аренды с Розой Морат, хозяйкой квартиры Дэвида Боуи. Казалось бы, невероятно, но Джим впервые сам, на свое имя, снял жилье на длительный срок и за собственные деньги – благодаря авансу от RCA (25 000 долларов), контракт с которыми был заключен в январе. Квартира находилась во внутреннем дворе того же дома 155 по Хауптштрассе: в таких скромных квартирах с чуть менее высокими потолками когда-то селили прислугу или размещали конторы. Всего 184 марки в месяц – дешево, ибо без горячей воды, что отлично подходило для новой жизни: никакой роскоши и много работы. Начало чего-то нового, и Джим Остерберг «чувствовал себя превосходно».