Рынок рабов размещался в дальней части обычного рынка и представлял собой огороженную круглую арену, по периметру которой толпились состоятельные граждане. Талли, нисколько не смущаясь тем, что самая бедная дама из собравшихся одета раз эдак в сто богаче неё, протолкалась к самому ограждению и меня приволокла за собой.
Я чувствовал себя неуютно и беспомощно. Не помню, когда в последний раз расставался со смартфоном, и уж тем более оставлял его в чужих руках… С разблокированным экраном…
— Сейчас будет веселуха! — жарко дышала мне в ухо Талли. — На торгах вечно какая-нибудь история. Если повезет, можно раба и бесплатно заполучить, главное ушами не хлопать.
А вот интересно, сообразит ли «партрэтыст», что такое «свайп»[1]? А если сообразит? Что он обо мне подумает? Меня, может, уже городская стража разыскивает… Ой, дурак…
— Начинается! — дернула меня за руку Талли.
На середину арены вышел толстяк с огромной золотой цепью на шее и золотыми перстнями на каждом пальце. Толстяк улыбался во весь рот. Рот был заполнен кривыми желтыми зубами. Видимо, золотые ставить тут ещё не научились. Толстяк вёл на тонкой стальной цепочке невзрачную девочку лет шестнадцати. В моём мире из нее можно было бы сделать красавицу при помощи косметички и получаса времени. Здесь же она выглядела, как… Никак. Пройдешь мимо и не заметишь.
— Мам, давай эту! — услышал я слева капризный голос и повернул голову.
Паренек примерно моего возраста, тоже в сером плаще, теребил высокомерную даму, которая стояла, так вскинув голову, что, наверное, вообще ничего, кроме птичек, не видела.
— Здравствуйте, дамы и господа! — попытался исполнить нечто вроде поклона толстяк. — Рад приветствовать вас. Не буду злоупотреблять вашим вниманием, мы все тут не для разговоров собрались. Первый лот — юная, похожая на нераспустившийся цветок, Ганла. Умеет хлопотать по хозяйству, прекрасно вышивает и готова постичь тонкости науки любви под вашим руководством.
— Пойдёт, нет? — деловито осведомилась Талли. — В начале постоянно самых ущербных ставят, вряд ли цена сильно взлетит.
— Один серебряный, — лениво сказал кто-то с противоположного края арены. Толстяк тут же повернулся и учтиво поклонился первому поставившему.
— Мам, ну ма-а-ам! — продолжал канючить парень рядом, так мерзко, что у меня даже зубы свело.
— Нет, Ямос, — снизошла, наконец, до ответа женщина, и от её гнусавого голоса мне захотелось убежать. — Девочка будет отвлекать тебя от учебы. Мы возьмем раба-мужчину.
— Я не хочу мужчину, мам!
— Тебе и не нужно его хотеть. Тебе нужен раб, который будет о тебе заботиться. Закончили разговор.