— сыновьями. Вот этот, средненький, с темными волосами и задорно приподнятым подбородком, был, кажется, даже чем-то похож на него…
Он перевернул фото, вгляделся в дату съемки: позапрошлый год. Остальные фотографии смотреть не стал, бережно вложил в папку первую и щелкнул замочком.
— Спасибо, ваше высокопревосходительство. Уважили… А я все, что возможно, в жизни потерял. Но знаете, господа, мне ведь и мстить-то за свои потери некому. Тогда, двадцать лет назад, я стоял на крыше вагона, вдыхал ветер, пахнущий степью и дымом паровоза, — вы не поверите, но я помню этот запах по сей день. Слышу хищный свист японского меча, сделавшего меня калекой. И все! Сойдя с крыши, я стал просто Агасфером. Сапожником, некогда сделавшим свой выбор.
— Не совсем корректное, на мой взгляд, сравнение, — кашлянул въедливый Лопухин. — Не все так просто! Кого, согласно библейской легенде, вы изволили оттолкнуть, кого лишили человеческого милосердия?
— Вы руководствуетесь общепринятой догмой Завета, — вздохнул Агасфер. — А я около двадцати лет «перелопачивал» книги в монастырской библиотеке. И знаком, смею заверить, со всеми списками древнейших библейских сказаний и комментариев. Скажите-ка мне вот, Алексей Александрович, отчего же Агасфер, негодяй в представлении большинства людей, в течение многих веков имеет имя, которое можно перевести как «любимец Бога»? Несколько странно для негативного символа человечества, вам не кажется?
— Что вы хотите этим сказать, барон?
— Только то, что не все считают вечное житие самым страшным наказанием, Алексей Александрович! Вечная жизнь, вечное ожидание второго пришествия Спасителя — неужели это, называемое вечным наказанием, столь скверно? А короткий и общеизвестный диалог между Христом и туповатым сапожником Агасфером, который лишает Сына Божьего милостивого отдыха, — его разве нельзя рассматривать как восхищение Иисуса законопослушанием Агасфера? Ведь он — часть общества того времени, буквально поклонявшегося Священному синедриону[23]. Как мог простой сапожник усомниться в мудром решении первосвященников и книжников? И прошу вас… всех прошу: если можно, называйте меня по-прежнему. И никак не бароном!
Агасфер обвел глазами присутствующих: протеста никто не выразил, — и тихо спросил:
— А где они… где она сейчас? В Петербурге?
— В своем поместье, в Крыму, — ответил Зволянский. — У одного из ее сыновей слабые легкие, и Анастасия Павловна практически все время живет там.
Он поднялся, обошел вокруг стола, обеими руками похлопал Агасфера по нешироким плечам. Неуловимым движением опустил в карман Агасфера клочок бумаги.