Но вот локомотив, реванув сиплым басом, начал потихоньку притормаживать и вскоре замер у дебаркадера станции. Хлопнула тяжелая наружная дверь, и через несколько минут порученец, деликатно постучав в дверь походного кабинета, сказал:
— Медников, ваше превосходительство. Ждет-с…
— Отправляй литерный, потом и запустишь… Два стакана чаю подашь…
На перроне раздались пронзительные свистки дежурных. Снова рявкнул локомотив, вагон качнуло — экспресс тронулся.
— Разрешите взойтить, ваше превосходительство? — на пороге походного «кабинета» директора Департамента полиции стоял человек, ради которого и была сделана незапланированная остановка.
Не вставая с места, Зволянский кивнул на стул напротив. Помедлив «для порядку», Медников присел на краешек.
— Благодарствую, — голос у него был негромкий, говорок простоватый.
Прищурившись, Зволянский с любопытством оглядел с ног до головы человека, о котором много слышал. Голубые глаза под густыми пшеничными бровями, полноватое лицо, русые длинные волосы, гладко зачесанные назад. Аккуратные бородка и усы — чуть темнее, чем волосы. Встретишь такого на улице — купчик средней руки, или приказчик из большого имения…
— Разрешите? — в просвете тяжелых штор с бомбошками возник порученец с двумя тяжелыми подстаканниками. — К чаю ничего не прикажете?
— Нет пока. Знаешь, кто я есть? — повернулся директор к Медникову.
Тот пожал плечами:
— Его превосходительство, директор полицейского Департамента господин Зволянский Сергей Эрастович.
— Откуда узнал? Кто «продал»? Говори, все одно узнаю! — хмыкнул Зволянский.
— Никто не продавал, ваше превосходительство. Своим умом дошел…
— Это как же?
— Во-первых, к кому попало на ночь глядя не вызывают, коляску не подают, ваше превосходительство. А тут только и сказано было — литерный надо встретить в Бологом. Стало быть — большое начальство! И непременно из столицы — потому как местное я все насквозь знаю. А как на усы ваши глянул, ваше превосходительство, так все и понял — господин директор это, больше некому!
— А что ж у меня с усами? — Зволянский невольно взялся за растительность на щеках.
— Дык ваш понтрет у моего начальства на стене висит, — позволил себе улыбнуться Медников. — И усы у вашего превосходительства такие, что раз увидишь — на всю жизнь запомнишь. Извините, на щетку малость похожи, которыми хозяйки кастрюли чистют. Простите, конечно, великодушно, ваше превосходительство!
— Ну ты и нахал, братец! — искренне захохотал Зволянский, все же немного покоробленный сравнением своих усов со щеткой. — Сам, сам я и виноват, братец: некогда мне каждый день возиться перед зеркалом, красоту наводить… М-да, братец, смел ты, смел… Может, и дело назовешь, за которым я тебя в Бологое вызвал и на литерном вот катаю? Ну-ка, удиви!