Виной этой корявости могли быть время, дожди да ветер, несущий песок из каньонов, но Сонанта так не думала. В месте, которое не может существовать, нормальные физические законы теряют силу. Нет, стены у этих домов таковы, как должны быть. Да весь город виделся одним громадным, причудливо подтаявшим куском льда или, если угодно, абстрактной композицией из дутого стекла… Собственно, пришло на ум Сонанте, город был ещё одним каньоном, в кругу песчаных скал, оплавленных в единый миг невыносимым жаром. Ни в одном здании Сонанта не заметила дверей — только окна в вышине, ни на одной улице не росло хотя бы чахлого стебелька.
В какой-то миг Атур случился рядом, и Сонанта окликнула его:
— Вам знакомо это место?
Атур будто не слышал, а настаивать Сонанта не стала. Вопрос того не стоил. Ни один вопрос уже не стоил того, чтобы добиваться на него ответа. Но едва Сонанта так решила, Атур повернулся к ней:
— Это Гер'эба, древняя столица моего народа. Я никогда не думал…
Он махнул рукой, то ли отметая Сонантино любопытство, то ли зовя за собой, и побрёл от шаттла. Сонанта осталась сидеть, надеясь, что Атур от избытка чувств забросит контролировать электронику. Он был уже крохотной фигуркой между могучих стеклянных стволов, когда лесенка под Сонантой зашевелилась. Девушка скатилась наземь и сию же секунду вскочила, но только и могла, что беспомощно глазеть, как дверца закрывается, а лесенка складывается и лезет в щель в борту. Компьютер шаттла не принимал её команд, прыгать за лестницей было глупо — только зря покалечишься.
Сонанта ругнулась с ненавистью в далёкую спину Атура и припустила за ним. Сделала несколько шагов — и вдруг, ахнув, со всего разлёта бухнулась коленями на твёрдую гладь. Но не почувствовала ни боли, ни слёз, бегущих по щекам.
Она вообще будто враз лишилась всех чувств. Сердце в груди замерло, воздух застрял в лёгких, и не было сил вздохнуть.
Теперь Сонанта знала, что испытал Руана в те несколько секунд, когда, милостью Атура, утратил всякий контакт с миром, кроме непосредственно физического. Это не значило ослепнуть, или оглохнуть, или отнять руку — такую малость можно легко пережить. Это было много хуже, жутче. Словно тебя пересадили… ну, хотя бы в тело рыбы. Рыба, она тоже цельное существо, что-то видит, как-то дышит, машет хвостом и плавниками, ест, совокупляется и, наверное, её рыбья жизнь вполне достойна и счастлива. Только, с точки зрения человеческой, не составляет абсолютно никакого смысла и никак не может считаться полноценной… Это всё равно что умереть и встать из могилы разложившимся трупом, с отмершей кожей, сгнившими глазами и крохотной искоркой памяти о том, что есть жизнь. И пытаться жить, как раньше, и с каждым мигом всё яснее убеждаться, что не можешь… В самом деле — Сонанте казалось, что физическая смерть вот-вот наступит, не может не наступить, когда душа её уже не живёт.