Сонанта всегда ненавидела своё имя, даже в детстве. Ладно бы Облако — а то Облачко. Ей казалось, непутёвое имя само собой обрекло её быть маленькой, толстой и никчёмной. Когда на Централи к новому телу ей посоветовали взять имя из реестра, она согласилась без колебаний. А не согласись, называться бы ей «Маленькое Белое Облако», потому что в верхнебесском нет такого излишества, как ласкательные суффиксы, и много чего ещё нет.
Вот в аркадском у словосочетаний бывает назывная форма. Как это? А так. Если у вас прохудился ботинок, вы скажете: «Дырявый башмак». А если от вредности характера вы решите этаким манером назвать сына, то два слова сольются в одно, при этом главное останется неизменным, а зависимое обрежется по особым правилам. Понятно, что на самом деле никто ребёнку такого имени не даст. Если в здравом уме. А если — нет? В школе с Сонантой учился парень, которого так и звали — Дырбашмак. Ох, и доставалось же бедняге…
На верхнебесском говорят цивилизованные люди. Глупо являться к ним с дикарским именем из трёх слов и с заковыристой фамилией о десяти слогах, в которых сплошное фырканье и храп. Кто знает, какая пакостная кличка к тебе тогда прилепится. А какая-нибудь прилепится обязательно, потому что кому надо ломать язык обо всякую абракадабру — или аркадокадабру?
Уроженцы Централи страшно удивлялись, слыша, что у аркадцев вообще есть фамилии. Ну да, достались от первых колонистов. В деревне, само собой, никто фамилию не спрашивал. Сонанте за всю жизнь пришлось называть свою всего пару раз, последний — когда она пришла проситься в ВКС. Сейчас у Сонанты не было фамилии, и это с головой выдавало в ней трансформата, но лучше уж так, чем всю жизнь величаться Белым Облачком…
— Помоги, Белоблачко, — шептал Густой Мох и плакал.
Мерз с красной нашивкой, не прекращая улыбаться, взял из ванночки тонкие щипцы с зажатым в них клочком ваты и помазал грудь Густого Мха чем-то зелёным. Другой мерз потащил с подставки меленькую хирургическую пилу. Нажал кнопочку, пила тонко завыла. Густой Мох дёрнулся и захлюпал носом, в ужасе пуча глаза. Мерз не спеша занёс пилу над грудью пленника, целя в зелёную полоску. Густой Мох взвизгнул, как поросёнок.
Сонанту замутило.
— Нет. Нет, — причитала она. — Это не то, что я хотела!
— Спаси меня, Белоблачко! — верещал Густой Мох.
У Сонанты сжались кулаки. Убить гадов, разнести тут всё к чёртовому дедушке!..
Она вдруг поняла, что сможет это сделать — стоит только захотеть. Но пути назад уже не будет. Она навсегда застрянет внутри своего кошмара, и он станет реальностью — для неё, для мерзов, для Густого Мха. А так всё-таки была надежда. Если крепко зажмуриться и громко проорать…