Разрезало бедолагу очень некрасиво, аж на три куска. Хвала звёздам, крови почти не было, лазер рассекал плоть и сразу прижигал, а огнестойкие крепления не давали телу разваливаться.
Сонанта отошла на полусогнутых, прижимая одну руку к животу, другую к горлу. Её не тошнило, просто внутри всё болезненно сжалось, а бычьи морды инструкторов были как в тумане. Врач подался вперёд, всматриваясь в Сонанту, но не встал. Решил, видно, что она в порядке. Некоторые, говорят, сразу падают в обморок, другие бросаются на людей — на такой случай и нужен был сержант с парализатором. А кто-то просто уходит как ни в чём не бывало.
— Как вы, курсант? — инструктор глядел участливо, даже похлопал по плечу.
— Нормально, — сказала Сонанта.
Её вывернуло прямо на мундир инструктора.
— Чёрт, — буркнул тот, отскакивая, но не удивился.
А Сонанта удивилась. Ничего такого она делать не собиралась. Не надо было, думала она совсем спокойно, открывать рот.
…Так всё происходило в действительности или нет, Сонанта сказать не могла. Стресс от пережитого оказался слишком силён. Защитный механизм в мозгу затушевал события прошлого, смазал картинку, размыл подробности, превратил лица инструкторов в мутные пятна, стёр с подкорки имена. Но этот гадкий вкус во рту ей точно не в новинку…
Говорят, на самом деле человек ничего не забывает. Если копнуть поглубже, можно дойти до самого начала, до первого младенческого крика. Кто-то на проклятом астероиде потрошил её память и ширял иголками в подсознание, вынуждаю заново окунаться в самые пакостные мгновения жизни. Этот «кто-то» такой же псих, как Атур. Один чёрт знает, чего он добивается.
На этот раз лица инструкторов Сонанта запомнила, но ни одно не узнала. А такое вряд ли могло быть. Инструкторы менялись, но не так часто, чтобы хоть один даже спустя пару лет не показался знакомым. Значит, и в прочих деталях могли быть расхождения.
Сонанта пыталась сообразить, какие именно, пока врач, усадив на табуреточку, колол ей тонизирующее средство. Дальше её заставят пересказать, что она делала и чувствовала, сначала просто так, потом под гипнозом. И будут учить жить с этим, не ощущая себя преступницей и нелюдем. А она заключит, что готовят её вовсе не к бою, потому что в бою-то, в настоящей драке, когда ты или тебя, убить как раз просто, инстинкт самосохранения заставит, даже не поймёшь, что сделал, пока всё не кончится. Но ей-то вряд ли доведётся стрелять в людей, пусть даже из бортовых орудий. Зато не избежать принятия решений, от которых кто-нибудь, по ту сторону или по эту, непременно умрёт. И решать она будет не в горячке боя, а в покойном мягком кресле в чистой ухоженной каютке, с холодной головой, исходя из расчёта, не из эмоций. Опыт собственноручного убийства должен научить её не жалеть чужих и не швыряться своими без крайней нужды. Ну, а будет таки нужда, не пускать слюни… Сонанте тогда до зарезу хотелось бросить академию. Она держала это при себе, но начальнички, верно, знали, что делается с курсантами после «испытания», и пустили в ход все свои психологические трюки. Да на всякий случай ясно намекнули: единственная для Сонанты альтернатива — пойти жрать землю.