Если же очертания храма исчезали в серо-черной дымке смога, словно фотоснимок, черты на котором специально размазаны, показатель достигал отметки между сотней и двумя, а это уже сильно за пределами, допустимыми Управлением экологической защиты США: «Вредно для здоровья. Сократите пребывание на улице».
Если же храма я не виделавообще, не говоря уже о зданиях в квартале позади него, было ясно, что показатель уже двести, триста, а то и выше: «очень вредно» или «опасно». Пора прятаться дома, в герметически запечатанной квартире, с очистителями воздуха, похожими по размерам на маленький холодильник, включенными на всю катушку.
Как-то раз в декабре я раздвинула занавески и глянула на север, за Яньаньское шоссе. Никакого Цзинъаньсы. Глаза постепенно сфокусировались, и я осознала, что не вижу даже зданий соседнего квартала – лишь смутные тени там и сям, призрачные контуры, укрытые смогом. Я не смогла разглядеть солнца. Показатель перевалил за пятьсот: воздух настолько ядовит, что для него не нашлось отметки на шкале. (Лос-Анджелес и Лондон обычно болтаются чуть выше пятидесяти.)
«Аэропокалипсис!» – вопила одна западная газета, а шанхайские власти предписали всем учебным заведениям отменить уличные мероприятия.
«Дышать не могу, остаюсь дома», – прислала СМС подруга, отменяя наши посиделки за кофе.
– Рэйни будет дома, – объявил Роб сквозь зубы. – Окна закрыть, врубить очистители.
Несколько дней мы скрывались дома – выдерживали мировую войну со смогом. Муть в воздухе наконец рассеялась – через неделю, долгую, бесконечную.
Я вернула Рэйни в садик с новообретенной решимостью. Астма – не самое привычное для большинства китайцев понятие, и я сомневалась, стоит ли привлекать внимание к какой угодно особенности моего сына, которая сделает его исключением из правил. Но пришла пора поговорить с учительницей Чэнь.
– Что это? – спросила она, глянув на синее приспособление из пластика и металла у меня в руке. Я отвела ее в сторонку, когда пришла за Рэйни, вооружившись набором китайских слов, означающих астму, неотложную помощь и ингалятор.
– Ингалятор –сижу циуцзи – лекарство, которое помогает Рэйни дышать, – объяснила я. – У него астма. Если увидите, что Рэйни трудно дышать, не могли бы вы, пожалуйста, два раза ему пшикнуть?
– Никаких лекарств мы здесь не держим. Отнесите медсестре, – сказала Чэнь.
– Бухаоисы – мне неловко об этом говорить, – произнесла я. Китайцы применяют эту формулу любезности перед тем, как сказать что-нибудь неприятное, противоречивое или возмутительное, а то, что я собиралась сказать, было и первым, и вторым, и третьим. –