Лес этого странного народа очень сильно отличался от ухоженного и доброго леса Зелёного Лабиринта.
В пропитанной волшебством обители магов солнце мягко освещало изумрудную траву и пёстрые цветочки. Обжитый и освоенный, Лабиринт походил на огромный парк.
Здесь же густая листва почти не пропускала свет, и вокруг царил полумрак, местами переходящий в совершенную тьму. Деревья мрачными стражами смотрели на чужаков пустыми дуплами и угрожающе тянули к ним толстые нижние сучья, давно потерявшие листву. Густая жёсткая трава топорщилась, словно ковер из игл. С узловатых ветвей свисал бородой седой мох. А из глубины чащи доносились какие-то странные звуки, словно ворочался там, в глубине леса, огромный неповоротливый зверь, шлёпал в гнилой, протухшей воде болота и хныкал, и бормотал что-то, в жуткой тоске торопясь добраться до чьего-либо мяса.
Сказать, что им было неуютно, было бы недостаточно. Минитрит держала наготове грамоту-пропуск, чудесники замолкли и только Вокиал, которого никто не пожелал иметь у себя в тылу, ехал, отпустив поводья, и сосредоточенно обгрызал отросшие ногти.
Тропой не пользовались уже давно, и она заросла мхом и была завалена толстым слоем опавшей листвы. Путники в тысячный раз задавались вопросом, почему они не выбрали куда как более спокойный путь в обход, а Минитрит каждый раз отвечала одно и тоже — из-за недостатка времени. Области вуднунгов простирались на сотни миль вправо и влево, вдобавок гранича с территориями, где жили еще более агрессивные племена.
Братство давно бы прибрало к рукам эти места язычников — вуднунгов… если бы хватило сил. К великому сожалению Дхака и всех его предшественников, это было невозможным и безнадежным мероприятием.
В предыдущие эпохи две экспедиции проблуждали в лесах, настроили поселений, поставили новые границы, а спустя какое-то время стали цвести.
В прямом смысле.
Полезли из их тел веточки да листики, стручки, колючки — у каждого свое. Первое время каждый из них старался скрывать это — резал да чистил свое тело, повесились, опять же, трое, не выдержав.
Никто сначала не знал, как к этому относиться — новоприобретения не причиняли боли, никак не беспокоили, за исключением случаев врастания в почву во время ночевок. Тут приходилось плохо, поскольку обрубание и отламывание отростков и срывание цветов воспринималось так, как, наверное, воспринималось оно растениями, выросшими, как полагается, то есть болезненно и неприятно.
Согласитесь, не всем приходилось по вкусу, когда из собеседника, а именно командира дозора пятой штурмовой группы, имени я «Мученика Саввы Пинийского», посвященного второй степени брата Брокора, вдруг, во время доклада, начинает расцветать ярко-желтый цветок и к нему начинают слетаться пчелы.