— А зачем? — честно удивилась я. — Я же всё равно сгорю даже с кремом!
— Ну ты… — от моей прямоты дружочек прям поперхнулся. А потом, запустив пятерню в свои идеально-белые волосы, добродушно усмехнулся. — Я от тебя косею, подруга. А если б меня в городе не было? Кто бы тебе спину мазюкал? Налила бы на пол и плюхнулась сверху?
— Учитывая мою везучесть, рискни я провернуть подобный трюк, я бы скорее поскользнулась и расквасила нос, — задумчиво откликнулась, снова начиная болтать ногами… и замерла. — Рома-а-а… а намажь мне еще ноги, а?
— А фиг тебе, Птаха, — мстительно усмехнулся красавчик с моего дивана. — Сметанка-то тю-тю!
Я застонала, роняя голову на мягкую обивку.
— Жизнь — гадость…
— Это не жизнь — гадость, это у кого-то дырявая голова, — вынес вердикт звезда плейбоя, устраиваясь еще удобнее. Легкие летние дырявые джинсы моментально обтянули мускулистые ноги, снова заставляя меня задаться злободневным вопросом: ну, почему у всех друзья как друзья, а мне досталось… вот это? — Соколовская, ну ё-маё! Как можно быть такой растяпой?
— Ромашка, не ругайся, — привычно заныла я, улыбаясь как можно виноватее. — Я же не специально!
— Еще б ты специально, — вздохнул мой цветочек, поднимаясь. Запустив свою лапищу в карман, он выудил оттуда плетеный красный шнурок с серебряной бусиной, как ни в чем не бывало прошлепал босыми пятками по деревянному, скрипнувшему полу и, плюхнувшись рядом, вцепился в мою руку. — Дай сюда свою лапу.
— Ромашка, ты чего? — почти серьезно испугалась я, наблюдая, как дружище навязывает мне на запястье шнурок, что-то бормоча себе под нос. — Сдурел, что ли? Тебя это, религиозные фанатики покусали по дороге? Так я яд отсасывать не буду!
— Сказал бы я тебе… Молчи, чучундра. Это оберег на удачу, и завязать его должен тот, кто не желает тебе зла. А я уж точно не желаю, у меня от твоих неприятностей уже зубы сводит. С тобой не только в фанатики подашься, в святой дуршлаг уверуешь! Дошел, блин, до крайностей. Вот так. И не вздумай снимать! Может, хоть перестанешь биться обо всё подряд.
— Ромка… — я расчувствовалась и хлюпнула носом.
— Цыц, убогая, — шикнул на меня Ромашка. Отпустил руку, посмотрел на мю спину, собственноручно вымазанную сметаной, на обгоревшие ноги… и вздохнул печально-печально. — И зачем я с тобой связался, а?
— Это кто еще с кем связался! — возмутилась я, как обычно. История не нова — этот вопрос у нас обсуждался почти при каждой нашей встрече. А учитывая мое почетное звание оси травматизма, происходили они довольно-таки часто! — Это я тебя спасла, а не наоборот!