На следующий день Портер начинает слать мне эсэмэски. Ничего особенного, лишь несколько коротких сообщений.
Эсэмэска 1: Привет.
Эсэмэска 2: Прости, что все так получилось. Я чувствую себя просто ужасно.
Эсэмэска 3: Нам надо поговорить.
Эсэмэска 4: Бейли, пожалуйста.
Папа советует не обращать на них внимания, пусть Портер сходит с ума от досады. В конце концов, он и сам то же самое проделал со мной. Когда люди не вместе, время лечит. Папа также допытывается, поняла ли я, почему Портер так поспешно ушел в тот вечер, когда мы играли в «Катанских колонизаторов».
– Ты хороший детектив, Минк. И можешь догадаться обо всем сама.
Проблема лишь в том, что я больше не хочу. Просто отказалась от дальнейших попыток.
К тому же у меня есть и другие заботы. К примеру, надо найти новую работу, где никому не будет дела до того, что с предыдущей меня с треском уволили. Папа предлагает поспрашивать у своих коллег, но я вежливо отказываюсь.
Когда я просматриваю местную бесплатную рекламную газетенку, которую мы захватили, когда накануне вечером устроили баснословно дорогой ужин с омарами, папа спрашивает:
– Что ты имела в виду, когда сказала, что за все лето мама тебе ни разу не позвонила?
– Только то, что мы с ней не общались. Она не звонила. Все лето. Не присылала ни эсэмэсок, ни писем по электронной почте.
Долгая пауза.
– Почему ты мне ничего не сказала?
– Я думала, ты в курсе. А с тобой она разговаривала?
Он трет рукой лоб:
– В последний раз в июне. Сказала, что свяжется позже, чтобы узнать, как у нас дела, но при этом добавила, что в основном будет общаться с тобой. Какой же я идиот. Надо было спросить у тебя. Похоже, что я слишком надулся от гордости, что ты приехала сюда, и упустил этот вопрос из виду. Прости, Бейли, я виноват.
Спустя мгновение я спрашиваю:
– Может, с ней что-то случилось?
– Я подписался на рассылку информационных бюллетеней маминой компании. С ней все в порядке. На прошлой неделе она выиграла крупный судебный процесс.
– Значит…
– Сколько времени тебе потребовалось, чтобы прийти в себя после того, что натворил Грег Грамбейчер? – со вздохом говорит он. – Видимо, и ей нужно не меньше. Маме, как и тебе, тоже больно и страшно, но ее к тому же еще и донимают угрызения совести – она считает, что сама во всем виновата. И до сих пор не может себя простить, хотя я глубоко сомневаюсь, что ей вообще когда-либо это удастся. Разница между вами в том, что ты уже готова предпринять попытку идти дальше, в то время как она еще нет.
Я задумываюсь над его словами.
– С ней все будет в порядке?
– Не знаю, – отвечает он, поглаживая меня по щеке рукой, – но вот с тобой точно будет.