— Но ведь в свое время он помог нам, Берт. Дважды.
— Это совсем другое дело. Мы были невинными жертвами, и он защищал нас от скандала. А здесь убийство, Фрэн… Убийство… И в конце концов, мы тоже стараемся не допустить скандала. Даже не упоминаем о миссис Макфай. Итак, мы квиты. Начнем с самого начала. С убийства.
И все-таки Фрэн сомневалась. Берт уговаривал ее, утешал. Он говорил о скорой женитьбе и переезде в Бостон. Через год, а может, и раньше. Через полгода. Он только что вспомнил об одном своем старом приятеле, который может уже сейчас устроить его в солидную фирму. Все будет чудесно, и они уедут из Ист-Нортона с чистой совестью.
— Но его арестуют, — сказала Фрэн.
— Ну и что? Непредумышленное убийство. С отсрочкой исполнения приговора. Получит свое. Не больше, чем заслужил.
— Именно так, — сказала Фрэн. — Что заслужил, — хотя она имела в виду совсем другое, и Берт знал что. И это устраивало его как нельзя лучше. Он взял плащ Фрэн и накинул его ей на плечи. Она повернулась к нему и поцеловала его с облегчением и нежностью, даже с благодарностью. И этот поцелуй совсем не походил на все прежние. Потом она спустилась по ступенькам и вышла на улицу, где, не переставая, шел дождь.
Берт смотрел на нее через окно. Она шла медленно, с опущенной головой и выглядела какой-то несчастной в своем желтом плаще, пока, наконец, миновав освещенное уличным фонарем пространство, не растворилась в темноте.
Берт вылил в стакан остатки виски. Пожалуй, многовато, но, видит бог, теперь есть за что выпить. Утром он позвонит в «Статлер» — наведет кое-какие справки. Потом будет просто ждать. Впрочем, долго ждать не придется. Четвертая сессия Большого жюри уже собирается в здании суда.
— За Бостон, — сказал он, поднимая бокал. — Будь здоров, Гай… За здоровье Гая… Славный малый, Гай, за твое здоровье… И за твое, Колин Юстис… Окружной прокурор… Шишка на ровном месте… Важная персона… Мерзавец… На этот раз, Колин, ты вылетишь из своего кресла, как пробка.
Ларсон Уитт скрестил ноги, снова вытянул их, потом тяжело поднялся с плетеного кресла и посмотрел из окна на залив, в ту сторону, где находился мыс Кивера. Маяка не было видно, потому что всю ночь шел мокрый снег, и залив был словно затянут серой пеленой. Он взглянул на журнал, который только что просматривал — старый номер «Американского легиона», — и вспомнил, что Гай воевал во Франции. Наверное, ему часто приходится выслушивать рассказы своих пациентов о войне, сам же он никогда не говорил о своем военном опыте.
Из кабинета доносился приглушенный голос Гая, разговаривающего с пациентом. «Проклятие», — пробормотал Ларсон, швырнув на стол журнал, снова сел в плетеное кресло и предался размышлениям. Это был высокий, седой, неуклюжий человек, его вытянутые ноги доходили почти до середины коридора. Сейчас он очень нервничал. Он подобрал ноги и опять вытянул их, снова поднялся и стоял, вертя в крупных руках потрепанную серую шляпу, когда дверь кабинета открылась и из нее выпорхнула Эдна Уэллис.