— Спокойнее, — сказал Гай. — Я могу повторить то же, что сказала мисс Уэллис. Главное — не волноваться.
Ларсон сильнее сжал руль. Он-то, собственно, почему переживает? Это бессмысленно. В свое время он многих допрашивал — некоторые пытались спорить, другие впадали в панику, и лишь немногие держались спокойно. Однако Ларсон впервые видел человека, внешне равнодушного к тому, что могло в такой ситуации последовать. Он решил было, что произошла какая-то ошибка, что стоит задать несколько вопросов — и все прояснится. Однако, когда он упомянул Фрэн Уолкер, Гай сказал: «Она не истеричка», — это обеспокоило Ларсона, и он уже боялся смотреть доктору в глаза.
У бордюра, рядом со зданием суда, стояло много машин. Заседало Большое жюри, и, как всегда, город оживал на некоторое время, пока не наступал день, когда двадцать три члена жюри садились в свои машины и разъезжались кто куда. На лужайке, взобравшись на пушку времен гражданской войны и тщетно пытаясь сдвинуть с места пирамиду из ядер, играли дети в промокшей одежде.
— Наконец-то прикрепили их, — заметил Ларсон. — А раньше постоянно исчезали, потом в Торговой палате с ног сбивались, отыскивая новые. Интересно, кому нужны пушечные ядра?
— Из них получаются отличные якоря, — сказал Гай. — У меня самого был однажды такой якорь. Потерялся где-то в заливе.
— Ну надо же! — Ларсон припарковался и, войдя в здание, прошел в свой кабинет.
Там сидел судья Маннинг, лысый, морщинистый, сутулый, с добрыми, но какими-то безучастными глазами, который, казалось, что-то пристально рассматривал на полу, выкрашенном масляной краской. Он поднял глаза на вошедших, потом снова опустил Их.
— Кофе будешь, Гай?
— Спасибо.
Ларсон налил через старое ситечко горячий кофе. Взглянув на фотографию жены с двумя малышами на своем письменном столе, подумал, что все они живы только благодаря Гаю. И вообще, в чем, черт побери, дело? Что происходит?
— Я пригласил Колина Юстиса, — скрипучим голосом сказал судья Маннинг. — Надо бы подождать и Крофорда — присутствие окружного судьи в таких случаях желательно, — но он сейчас на заседании Большого жюри. Начнем без него, пожалуй.
— Новая фотография, — сказал Гай, рассматривая детей Ларсона.
— Снялись этой осенью. Растут как на дрожжах.
— Младшему надо бы удалить миндалины.
— Да я и собирался… — «Замолчи, — сказал он себе, — замолчи, замолчи!»
Ларсон сидел за столом и пил кофе без сахара. Судья постукивал своей тростью. Сверху то тише, то громче доносились голоса. Наконец, дверь распахнулась, и в комнату вошел Колин Юстис.