Колин был подтянутый молодой человек с редкими черными волосами, напряженным выражением лица, орлиным носом и острым взглядом немигающих глаз. Ходил он широко, размашисто, а говорил высоким резким голосом и даже самое незначительное замечание произносил так, словно это было нечто чрезвычайно важное. Ларсон не любил Колина. Слишком тщеславен, чтобы быть хорошим окружным прокурором. Слишком самоуверен. А на скандальные дела у него просто нюх. Если же ничего не найдет, то, как говорится, сам устроит.
— Вообще-то, я должен быть в суде, — недовольно заговорил Колин. — Авария в Сисайде — слышали, наверное? Парень был пьян, перебегал дорогу — убийство, и никаких сомнений, а эти наверху все что-то выясняют. — Он посмотрел на Гая.
— Доктор Монфорд, — сказал судья. — Вы знакомы?
— Наслышан, — сказал Колин. — Видел его в городе. — Он сел, потом встал, снова сел. Он был явно возбужден, но изо всех сил старался не показать этого, обдумывая, как бы лучше начать. — Итак, — сказал он, наконец, — давайте перейдем к делу. — Затем круто повернувшись к Гаю, продолжил: — Мисс Уолкер, медсестра из больницы «Миллз», пришла к Ларсону с довольно-таки серьезным заявлением. Ларсон связался с доктором Келси, который настаивает на том, что сам во всем разберется. Не знаю, правда, каким образом он собирается это сделать. Доктор Питерфорд произведет судмедэкспертизу трупа, и, если что-то обнаружится, — а мы считаем, обнаружится непременно, — у кого-то будут большие неприятности. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Да.
— Понимаете, что вы и есть этот «кто-то»?
— Да.
— Убийство, — сказал Колин.
— Это говорите вы, я же так не считаю.
— Это говорит закон. А как вы назовете?
— Это не убийство. Он умер.
Колин не отрывал немигающих глаз от лица Гая.
Пытается его пересмотреть, подумал Ларсон, только с доктором этот номер не пройдет. Гай не отвел взгляда, наоборот, смотрел на Колина спокойно, почти доброжелательно, так что, в конце концов, тот встал и нервно зашагал по комнате, пахнущей масляной краской.
Повисло долгое молчание. Колин потянул себя за кончик носа и посмотрел через дверь на небольшой дворик с кирпичной пристройкой, где помещалась крошечная тюрьма.
— Хотите сделать заявление, доктор? Только, пожалуйста, без этой игры словами. Ясное, четкое заявление.
— Если это нужно.
— Я позову стенографистку.
— Записывать, собственно, нечего. Дело в том, что я просто не в состоянии честно обо всем рассказать. Но при вскрытии вы найдете морфий, и вводил его я.
— Это все?
— Все.
Колин снова уставился на него. Сбит с толку, подумал Ларсон, не знает, как к этому отнестись. С ним это впервые. Да, Гай здорово задел его самолюбие, и они все прекрасно это видели, но хуже всего то, что и Колин понимал, насколько невыгодно он смотрится рядом с Гаем.