— Ну что ж, было — и прошло.
— Видишь ли, это началось уже давно. Я просто сам не знал.
— Гай… — Она была рядом, и в то же время далеко отсюда, а ему не давала покоя мысль, что не будь этой ночи, все бы в конце концов образовалось, и она бы не протягивала вот так руку, говоря: — Мне бы не хотелось, чтобы ты оправдывался. Думай, что хочешь, и оставим это. — Снег таял у нее на губах, она не слизывала его по обыкновению кончиком розового языка. Выдернув руку, сказала: — До свидания, Гай, — и зашагала прочь. А снег все падал, постепенно превращаясь в дождь.
Он еще сильнее наклонился вперед, опершись на перила, и сказал самому себе: «Я должен был это предвидеть», — потом посмотрел на скалы внизу и вспомнил, что было двадцать восемь лет назад — другой человек стоял здесь, на этом месте, на этой галерее. Он видел его издали — из укромного местечка в дюнах. Человек был очень похож на Чарли Чаплина и…
Он отошел от перил. Он дрожал, вспоминая, что было двадцать восемь лет назад — девять дней назад, — а может, он просто замерз. Гай быстро спустился в теплую гостиную. Но дрожь не унималась. Зазвонил телефон.
Это была Маргрет. Она говорила, всхлипывая. Что-то насчет Сэма. Он сильно напился после обеда. Обвинил ее в том, что она недостаточно внимательна к Лэрри, что не любит его. И все из-за того, что она старается держать себя в руках. Она пыталась его успокоить. Но он продолжал оскорблять ее. Даже угрожал.
— Он, правда, угрожал мне.
— Где он сейчас? — спросил Гай.
— Ушел на завод, а у миссис О’Хара сегодня выходной. Слава богу, что она этого не слышала, и… я не знаю… я одна во всем доме… да еще Питер кричит, как сумасшедший… И Сэм тут наговорил… про твоего отца…
— Он ненавидел моего отца.
— Нет, не то. Какие-то жуткие выдумки о том, как умер твой отец и почему…
— Это не выдумки, Мар. Это правда.
— Гай… Гай…
— Это случилось давно, а сейчас мы говорим о тебе.
— Я боюсь, Гай… Сама не знаю почему. С тех пор, как я вернулась из больницы и увидела его пьяным, — я боюсь.
— Ложись спать. Постарайся уснуть.
— Может, ты приедешь и побудешь здесь, пока не вернется Сэм? К тому времени он протрезвеет. Будет страшно раскаиваться и…
— Мар… я не могу приехать.
— Я подумала, что мы могли бы сыграть, например, в шахматы. Ты ведь играешь в шахматы?
— Да, но приехать я не могу.
— Почему? Я боюсь, Гай, мне очень плохо…
— Я не могу приехать! — крикнул он, резко повесил трубку, сел и стал гладить Цезаря, думая о том, как грубо он разговаривал с Мар. Это жестоко с его стороны. Ей нужна помощь, а он не в состоянии помочь. Ни Сэма, ни миссис О’Хара нет дома, он чувствовал, что случится с ним, когда он увидит ее, услышит ее голос и заглянет в бездну ее черных глаз.