— Значит, мы должны поддерживать жизнь больного как можно дольше? — спросил Гай. — Продлевая, таким образом, его мучения?
— А вы можете предложить что-то другое? — Доктор Пастен пристально посмотрел на него через светлые стекла пенсне. — Это все-таки шаг к решению проблемы. Что еще можно сделать?
У Гая не было ответа. Доктор Пастен тоже был только человеком. Он знал много, но, конечно, не все.
В пятницу Гай позвонил Солу Келси. Тот сказал, что Лэрри чувствует себя также, что Цезарь не дает ему никакой жизни и что Маргрет уехала в Нью-Хавен сегодня рано утром. Он посоветовал Гаю не беспокоиться о работе. Тяжелобольными занимается Боллз, но он и сам при необходимости готов оказать любую помощь. Если Лэрри станет хуже, то он ему немедленно сообщит.
— Я говорил с Пастеном, — сказал Гай.
— Ну?
— Он сказал, что иногда ему удавалось приостановить развитие болезни.
— И все?
— Да. — Гай повесил трубку и нервно зашагал по комнате. После смерти Джулии он всегда наслаждался этими редкими отлучками из Ист-Нортона. Порой специально уезжал, чтобы предаться плотским удовольствиям, которых избегал дома, пил, встречался с женщинами. Гай сказал себе, что ничего не изменилось. Сегодня пятница. Завтра, в субботу, после нескольких заключительных речей, съезд закончится. «Поезжай, — напутствовал его Сол, — выпусти пар, расслабься».
Он честно старался. Коктейли и обед в «Лок Обер» с Майком Хеггеном, которого он знал еще по медицинской школе. Потом кордебалет в Латинском квартале, после чего они опять пили, теперь уже в баре «Топ Хэт» на площади Сколи. Майк здорово нагрузился и начал трепаться о своей жене. Он, мол, ее ненавидит. Готов развестись хоть завтра, если бы не трое детей и хорошее место в Манчестере. «Ты же знаешь, Гай, эти городки Новой Англии — не пачкай носа (чистый нос — хороший нос) и будешь кататься, как сыр в масле. Но попробуй сунуть нос в чужие дела или высморкаться в неположенном месте — и тебе немедленно перестанут доверять. Смотришь: больше уж не приходят за испытанным годами снотворным. А жена у меня, как мороженое на палочке: раз в месяц у нее не допросишься. Почему? Кто знает? Вот так и живу, и видит бог: врач — такой же простой смертный, как и все остальные.
— Я согласен с тобой.
— Я бы хоть сейчас с ней развелся. Слушай, старик, на этой площади Сколи есть девочки… Помнишь, в медицинской школе — снимали их в любом баре, и в этом тоже. Обрати внимание вон на ту в черном платье. Глаз с нас не спускает…
Гай отвез Майка обратно в «Статлер» на такси. Укладывая его в постель, подумал, что сам он почему-то совершенно трезвый, наверное, спиртное было разбавлено. Он отправился в гостиничный бар, чтобы пропустить еще стаканчик. В баре было шумно. Мысли у него путались. Он вернулся в комнату, захватив с собой бутылку виски. Он сидел в пижамных брюках на кровати, медленно потягивал виски и чувствовал, как ускользает сознание. Он редко напивался, но, когда это случалось, всегда испытывал жуткое наваждение, бывшее когда-то реальностью. Оно и теперь подбиралось к нему, пьяному, одиноко сидящему в гостиничном номере. Он опять был вынужден пережить все с самого начала.