— К Лэрри я не вернусь, об этом не может быть и речи. Разве что на неделю или на месяц. Не больше. Чтобы и мысли ни у кого не возникло. Ты видишь, я все оцениваю вполне трезво. Просто точно знаю, сколько еще смогу продержаться и когда свидания с ним станут невыносимыми для меня.
— Не думай об этом сейчас.
— Понимаешь, я люблю его. Я любила его безумно с самого начала, а потом он заболел, и его болезнь встала между нами, пытаясь уничтожить нашу любовь. Но она выжила и будет жить всегда.
— Я верю тебе.
— Я знаю, после всего, что мы сделали, глупо об этом говорить.
— Я сказал, что верю тебе.
— Уж слишком ты спокоен.
— Просто я думаю.
— О чем?
— Какое счастье быть любимым тобой.
— Гай… Какой ты хороший, Гай. — Она подошла к нему, опустилась на колени и обвила руками его голую талию. — Ты такой красивый и сильный, что, мне кажется, когда-нибудь я очень полюблю тебя, — сказала она, уткнувшись лицом в его колени.
Он провел рукой по ее волосам, и ей было приятно это прикосновение, и она знала, о чем он думает, потому что сама думала о том же.
— Когда-нибудь, — сказала она.
— Послушай, Мар… тебя ведь ждут только завтра.
— Да…
— Я звонил в больницу, когда ты спала. Там все без изменений, а Бостон — чудесный город.
— У меня вещи уже в камере хранения на Южном вокзале.
— Я заберу их.
— Я не хочу здесь спать. Именно здесь.
— Ну разумеется. Ты будешь спать в другой комнате.
— Хорошо. — Она встала и рассмеялась. — Когда-нибудь, Гай.
— Когда-нибудь. — Он тоже рассмеялся и пошел в ванную побриться и переодеться. Она слушала, как он чистит зубы. Это был странный, приятный и какой-то интимный звук, и ей было жаль, когда он оборвался.
Они ходили по топкому снегу к зданию Бостонского муниципалитета, кормили на площади озябших голубей и, завернув за угол Тремонта и Бойлстона — самый холодный угол Новой Англии, на улицы Стюарта и Джейка Уирта, ели ливерную колбасу с ржаным хлебом и пили черное немецкое пиво в больших стеклянных кружках, которые разносили лысые официанты в белых рубашках и черных брюках, перекинув полотенца через волосатые руки.
После обеда Гай вывел свою машину по извилистому скату гаража «Мотор март», и они поехали вдоль кривых улочек, где когда-то были пастбища, к Сигнальному холму, мимо златоглавого капителя, по набережной реки Чарлз к Кембриджу. Он показал ей студенческое общежитие, где провел годы учебы, лодочную станцию, где они хранили весла, которыми гребли каждое воскресенье. Он показал ей также угол, где когда-то стоял бар Макбрайда и Ильм Вашингтона, потом выехал к Лексингтону и таверне Фитча, где солдаты народной милиции собрались в ту апрельскую ночь семьдесят пятого… «Если они хотят войны, то пусть она начнется здесь». Свернул к «Конкорду» и показал ей мост, где прогремел на весь мир роковой выстрел.