— Все помнят тебя, — сказал он. — Все желают выздоровления.
Потом он быстро подошел к окну и посмотрел вниз на покрытую гравием аллею.
— Где же Гай?… Где, черт побери, Гай?… Обещал быть здесь, но этот проклятый пожар и…
Он отошел от окна и сел на складной металлический стул у кровати. Сэм был нервным человеком, выглядевшим почти мальчишкой, несмотря на редкие рыжеватые волосы и устало опущенные плечи. Он носил спортивные пиджаки из ворсовой ткани, серые фланелевые брюки и мокасины — и никогда полный костюм, кроме особых случаев и воскресного посещения церкви. Руки его находились в постоянном движении: он тер их друг о дружку, касался ими лица, разглаживал выгоревшие брови, теребил простыни. Он весь дрожал, неистово ругался, вскакивал, снова садился. Наконец в дверях показался Гай Монфорд, и Сэм успокоился.
— Гай… Где, черт побери… какого черта…
— Извини, Сэм. Срочное дело.
— А это, по-твоему, не срочное?
Гай промолчал. Он медленно повернулся к лежащему на белой металлической кровати Лэрри Макфаю, которого поглотила болезнь, оставив вместо него странного человека под свежими белыми простынями. Лицо его было морщинистым и исхудавшим, сейчас он очень походил на отца и казался почти одного с ним возраста. Его светлые волосы поседели, черты заострились, страдальческие морщины уже не сходили со лба. Ему было тридцать шесть, а выглядел он на все пятьдесят. Когда-то он был кутилой, пылким любовником, солдатом, спортсменом, а теперь не мог поднять голову от подушки. Но улыбнуться приблизившемуся к нему Гаю он все-таки смог. С усилием приподнял костлявую руку.
— Привет, Гай. Привет, старина.
Гай взял когтеобразную ладонь и тихонько пожал ее.
— Хорошо, что ты вернулся, Лэрри.
— Я сам рад.
— Чувствуешь себя усталым после дороги?
— Мне сделали укол перед полетом, и я только что проснулся.
— Выглядишь ты ужасно, старик.
Он решил взять именно этот тон. Говорить небрежно, якобы в открытую, лгать, играя в откровенность.
— Прежде всего ты должен поправиться.
Он сел на складной стул и снова повторил:
— Надо поправиться. — И добавил: — Скоро будешь, как новенький.
— Перестань, — сказал Лэрри и отвернулся. — А комната мне нравится. Все очень мило.
Он обвел взглядом репродукции на стене, веселенькие шторы в рогожку, настольное радио, переносной телевизор, шкаф с книгами и журналами.
— Старались специально для тебя. И даже вид на гавань.
Гай встал, осторожно приподнял изголовье кровати, чтобы Лэрри мог видеть в окно залив.
— Вон там белая «Джулия». Моя. Помнишь?
— Да… когда я последний раз приезжал домой. Вы с Джулией только что дали ей название… глупое такое.