Бумажные птицы забормотали, закричали, зачирикали. Они были повсюду. Они распахнули крылья. Глаза их заблестели и заметались в поисках цели. Птицы разом поднялись в воздух, стаей хлынули в окно, унося на своих спинах безумицу, и молча канули в небе.
* * *
СЕСТРЫ УЗНАЛИ о побеге через час после рассвета. Началась суматоха: обвинения, объяснения, поиски, тщательные обыски и расследования. Покатились головы. Долго и тяжело выясняли, кто виноват в случившемся. Наружу, конечно, ничего не вышло. Слухи о побеге ни за что не должны были просочиться в Протекторат. Не хватало еще, чтобы у черни появился повод задуматься. Когда люди задумываются, они становятся опасны.
Незадолго до полудня глава Совета старейшин Герланд потребовал встречи с сестрой Игнацией, отмахнувшись от ее протестов и уверений, что день для совещания выбран самый неподходящий.
– Меня не интересуют эти ваши женские штучки! – взревел Герланд и ворвался к ней в кабинет. Прочие сестры рассыпались прочь, бросая на главу Совета убийственные взгляды, которых тот, по счастью, не заметил.
Сестра Игнация постаралась ни словом, ни жестом не намекнуть на побег. Она велела принести чаю с печеньем, после чего любезно обратилась к кипящему от ярости старейшине.
– Право, дорогой мой, что произошло? – спросила она. – Отчего вы так взволнованы? – И окинула старейшину хищным взглядом из-под полуприкрытых век.
– Это случилось, – устало произнес Герланд.
Взгляд сестры Игнации против ее воли метнулся в сторону опустевшей камеры.
– Что – это? – спросила она.
– Он ушел. Мой племянник ушел. Этим утром. Его жена и ребенок остались в доме моей сестры.
Мысли сестры Игнации понеслись вихрем. Из города одновременно пропали двое. Неужели между ними была какая-то связь? Нет, не может быть. Она, Игнация, знала бы об этом… или нет? Да, исходящая от безумицы печаль в последнее время стала гораздо слабее, но сестра Игнация не обратила на это особого внимания. Ходить голодной в собственном доме было, конечно, неприятно, но уж печали в Протекторате хватало. Печаль висела над городом плотным облаком.
Правда, в последнее время что-то изменилось. Проклятая надежда, разбуженная Антейном, расползалась по городу, и печаль отступала. У сестры Игнации засосало в животе от голода.
Она улыбнулась и встала. Ненавязчиво положила ладонь на руку Герланда и одарила его легким пожатием. Острые ногти тигриными когтями пронзили ткань одежды, и глава Совета вскрикнул от боли. Сестра Игнация улыбнулась и поцеловала его в обе щеки.
– Не бойся, мальчик, – сказала она. – Предоставь Антейна мне. В лесу так опасно.