«Они не “похожи” на двери, – подумала Сян. – Это и есть двери».
Контур камня в форме арки по-прежнему был виден на фоне голубого неба, однако открывшийся вход вел в сумрачный коридор с каменными ступенями, которые уходили в темноту.
И Сян вдруг вспомнила тот день. Ей было тринадцать лет. Она была очень высокого мнения о своих ведьмовских способностях. А ее учитель – некогда сильный и могучий – день ото дня слабел и увядал.
– Не давай воли печали, – говорил он. Он был такой старый. Невообразимо старый. Высохший, костлявый, с тонкой, словно бумажной кожей, он походил на сверчка. – Тебе опасно печалиться. Помни: печаль всегда рядом.
И Сян привыкла проглатывать печаль. И вместе с ней воспоминания. Она похоронила их так глубоко, что никогда-никогда их не нашла бы. По крайней мере, так ей казалось.
Но теперь она вспомнила замок – вспомнила! Вспомнила причудливость его крошащихся стен. Головокружительные извивы коридоров. Жителей замка – не только волшебников и ученых, но и кухарок, писцов, помощников. Она вспомнила, как они бежали в лес, когда проснулся вулкан. Вспомнила, как налагала защитные чары на каждого – на всех, кроме одного, – и молилась звездам, чтобы чары выдержали и уберегли людей. Вспомнила, как Зосимос спрятал замок в каждом камне круга. Каждый камень стал дверью. «Замок тот же, только двери другие. Не забывай об этом. Смотри же».
– Я не забуду, – сказала Сян, тогда тринадцатилетняя.
– Забудешь, Сян. Или ты себя не знаешь? – Он был таким старым. Когда он успел постареть? Казалось, он вот-вот рассыплется в пыль. – Но не волнуйся. Я встроил это в заклинание. А теперь послушай меня. Каждый день, который мы провели вместе, я бесконечно дорожил твоим присутствием и бранил судьбу за то, что мы встретились, но всякий раз смеялся, даже когда не хотел этого. Но это все в прошлом. Сейчас нам пришла пора расстаться. Этот проклятый вулкан может погубить тысячи людей, а этого я допустить не могу. Позаботься, чтобы они обо всем узнали и хранили благодарность в своих сердцах, ладно? – Он печально покачал головой. – А впрочем, что я такое говорю… Ты ведь никому не расскажешь.
И они с Большущим-Пребольшущим Драконом исчезли в дыму, бросились в сердце горы, остановили извержение и погрузили вулкан в беспокойный сон.
И больше их никто не видел.
Сян так ничего и не сделала, чтобы почтить память Зосимоса или рассказать людям о том, что он совершил.
Всего через год она уже почти не помнила его. И это вовсе не казалось ей странным, ведь та часть души, которая могла бы удивиться забывчивости, сама осталась по ту сторону завесы. И канула в туман.