– Я никак не пойму, Петр Демьянович, вы отрицаете существование Бога? Ведь то, о чем вы говорите, очень материально. Церковь говорит вполне конкретно о Боге, о Его посланниках, о райском саде с деревом познания, все это вполне понятно. Вы же говорите о нас – людях, – как о существах, которые не видят дальше собственного носа, будучи трехмерными животными! Вас записали бы в еретики, родись вы не в том месте и не в то время! – Кони засмеялся.
Успенский улыбнулся в ответ.
– Повезло мне родиться в просвещенный век. Вы правы, Анатолий Федорович, вероятнее всего, меня бы сожгли на костре за ересь. Но мои воззрения никак не противоречат доктрине существования Создателя. Ведь та же живая клетка никак не могла быть создана путем случайного смешения аминокислот в первичном бульоне. Вероятность такого события равна десяти в минус пятидесятой степени, а это означает абсолютную невероятность. Так что да, можно сказать, что я верю в Бога-Создателя. Ибо верить в то, что случайно могла образоваться живая клетка, способная делиться и размножаться, это все равно, что верить, что в результате взрыва в типографии разлетевшиеся литеры напечатают орфографический словарь.
Кони засмеялся еще громче.
– Послушайте, голубчик, вы просто гений. Так образно преподносить сложные вещи – вам бы перед присяжными выступать, да, Сергей Аркадьевич? – Кони обратился к Артему, давая понять, что тому тоже стоило бы принять участие в разговоре.
– Да… Перед присяжными, – Артем старался подобрать слова, чтобы не показаться ни слишком глупым, ни слишком умным для собеседников 1907 года.
Он поежился, потерся щекой об атласный ворот халата. На всякий случай в очередной раз ущипнул себя за бедро, пытаясь проснуться. Посмотрел на собеседников, явно ожидающих от него какого-то вопроса.
– А… Да… Можете на простом примере, Петр Демьянович? Чем завлечь в своей речи присяжных? Чтобы просто о сложном? – решился Артем на вопрос, который в последнее время часто слетал с его языка.
Успенский потянулся за чаем, взял чашку, на которой был изображен сюжет с пастушками и овечками, повертел ее перед глазами, вглядываясь в картинку, и сказал:
– Похожий вопрос мне часто задают на лекциях. Отвечу просто: если смысл вашей речи сложно найти, то присяжные скорее придут к абсурду в своем решении. Послушайте, раз я переезжал на лодке через Неву с одним моим приятелем. Мы что-то говорили, и около крепости оба замолчали, смотря на стены и думая, вероятно, приблизительно одно и то же. «…Тут же и фабричные трубы!» – сказал мой друг. Из-за крепости действительно высовывались какие-то кирпичные закоптелые верхом трубы. И когда он это сказал, я вдруг ярко, точно толчком или электрическим ударом, ощутил разницу фабричных труб и тюремных стен. Я ощутил разницу самих кирпичей. И мне показалось, что мой друг тоже ощутил это.