Максим Николаев ничего не понимал, но сидел довольный, как кот.
– Алексей должен быть здесь, но в свете последних событий, о которых вы знаете, он находится – по нашей информации – в ФСБ, однако мы надеемся, он все же к нам успеет.
Народ, которому не надо было пояснять, что за события, и вообще никогда не надо было пояснять, сочувственно кивал.
– Максим, чем занимается ваш фонд?
Максим выпал из тщеславного благодушия: вопрос будто бы застал его врасплох, он перестал жмуриться от останкинского сияния, но через секунду уже сгруппировался и понес:
– Мы считаем, что отечественная наука нуждается именно в отечественной, может быть, даже отеческой поддержке. – Он так радовался, словно этот сомнительный каламбур только что придумал сам. – Многие организации поддерживают сегодня науку, но у нас на этом поприще прямо-таки уникальный, можно сказать, профиль. Мы вычисляем те лаборатории, научные коллективы, институты, которые все еще получают поддержку из-за рубежа, и предлагаем им заместить финансирование.
– Это и есть те самые «иностранные агенты»?
– Нет, просто многие исследования получают оттуда гранты, или это совместные какие-то проекты, разработки… Мы находим возможность заместить это финансированием от Святой Татьяны, от нашего, российского фонда и объясняем, что иностранные деньги опасны, что это может больно ударить по открытию и через десять, через двадцать лет, потому что в этом есть что-то даже кармическое…
Девушка с рацией делала ему озлобленные знаки, что пора кончать.
– Очень хотелось бы, чтобы встреча однофамильцев состоялась, – проникновенно произнес ведущий, примостившись на какую-то жердочку или бортик бокового дивана. – Дело в том, что Алексей – сын путчиста Николаева. Алексея прятали от прессы много лет и, возможно, поэтому еще в детстве отправили за границу. Максим, вы имеете какое-нибудь отношение к этой семье?
– Нет. У нас же очень распространенная фамилия. И кстати. Раз уж зашла речь, я хочу сказать, что возмущен антиконституционными действиями Николаева. – Максим вдруг посуровел лицом, как-то перегруппировался на диване и теперь прямо-таки вещал. – Не думал, что когда-нибудь мне такое придется сказать, но мне впервые стыдно, что я ношу эту фамилию. Простую русскую фамилию…
– Да что ты врешь!
Полная дама крикнула из первого ряда – без микрофона, поэтому прозвучало странно, и камеры, дрыгнувшись, поехали на нее: смазанное движение, фокус-расфокус. Но возле нее уже давно паслись с микрофоном.
– Ты ж мне рассказывал, что ты его сын и у тебя там все схвачено!