Он застенчиво умолк и закрыл глаза.
Потом открыл их и спросил:
— Ты вообще-то знаешь, что такое неполное дифференциальное уравнение?
Я кивнул, знаю, мол, хотя имел весьма смутное представление об этом. Пощупал его пульс. Он испугал меня.
Я подумал, что надо поискать дочь тетушки Шипош, и отправился было за ней, но тут появилась сама тетушка.
— Как себя чувствует господин учитель? — прошептала она, остановившись у садовой калитки.
— Плохо. Вероятно, через час-два умрет.
— О господи!
— У вас есть дочь, тетушка Шипош?
— Есть. Даже две.
— Я говорю о той, что сюда обычно ходит. И была здесь вчера.
— Не вчера, а позавчера. У меня в тот день не было времени…
— Послушайте, тетушка Шипош, приведите сюда эту девушку.
— Как изволите. Могу сейчас же ее прислать, она дома, поросят кормит.
— По мне, можете прислать или привести, все равно. Хотите тысячу форинтов?
— Ой, господи… господин доктор… о чем это вы?
— Я хочу, чтобы ваша дочь сидела на краю отцовской кровати, пока он не умрет. За это она получит тысячу форинтов.
— Господи, господи, да она и даром посидит возле господина учителя.
— Я ничего не прошу даром. И пусть расстегнет блузку, чтобы была видна ее грудь.
— Знаете, господин доктор… уж это… право, уж это только ее касается, я вмешиваться не стану.
— Я даю тысячу форинтов. Вам мало? Никого в комнате нет, я врач, вы ее мать, а мой отец завтра будет мертв. Это скрасит последние часы старика. Ну, идете за дочерью, тетушка Шипош?
— Ой, господи… я-то сейчас пойду, но уж вы, пожалуйста, сами с ней поговорите.
— У меня нет желания с ней разговаривать. Передайте, что я дам ей за это тысячу форинтов. Идите, а то не застанете его в живых.
Тетушка Шипош ушла, я возвратился в комнатенку и стал смотреть на спокойное, умное лицо своего старика; глаза его были закрыты, и трудно было определить, есть ли в нем еще жизнь или уже происходит вегетативный процесс распада клеток еще функционирующего телесного механизма.
В кухне я нашел кусок сухого овечьего сыра, съел его, запил молодым вином. Между тем появились тетушка Шипош с дочерью. Мне представлялось, что девушка будет скромно следовать за матерью, опустив глаза, согласится на сделку, словно это и не ее касается, но все оказалось не так. Заносчивая, колючая на язык светловолосая девица сразу же строго спросила меня, правда ли то, что передала ей мать.
Вместо ответа я молча положил на стол тысячу форинтов и указал на них.
— И вы осмеливаетесь делать мне подобное предложение? — напустилась она на меня.
Я озлился и готов был надавать ей пощечин. Но снова промолчал, пожал плечами и забрал деньги со стола. Это ее озадачило.