Он подмигнул мне:
— Именно поэтому я и гулял, — и, протянув руку, представился: — Шандор Мольнар.
Он с завистью поглядел на мои ботинки.
— А вот об этом я не подумал. Башмаки с собой привез, а брюки такие, чтобы можно было вовнутрь их засунуть, не сообразил взять. Полно снегу — в башмаки набивается. Вам-то хорошо гулять!
— Эти ботинки не для прогулок. Они лыжные, у них подошва не сгибается. Идешь, словно в деревянных туфлях.
— Но вы, я вижу, не на лыжах.
— Я только за молоком к леснику спустился.
— К завтраку? Вы любите молоко?
Мой молчаливый человечек оказался не столь уж молчаливым. Он тотчас заявил мне, что не любит пить на завтрак ни молоко, ни кофе, ничего такого не признает. А предпочитает сало, да стопочкой палинки его запить, — вот настоящий завтрак! Конечно, все это он тоже с собой не прихватил, а в доме отдыха и просить не стоит. Напрасно. И он ведь направлялся к леснику в надежде раздобыть себе завтрак по вкусу.
Этот Шандор Мольнар сразу мне понравился. Маленький, крепкий, явно здоровый человек, соскучится он здесь за две-то недели. Мне не хотелось оставаться в одиночестве со своими мыслями, и я предложил ему поехать семичасовым автобусом в Сентимре, я знаю местечко, где можно найти сало, да и палинку там раздобудем.
Он страшно обрадовался и заспешил по крутому подъему, чтобы успеть к автобусу. В автобусе он потирал руки.
— Эх, до чего ж хорошо придумано! — повторил он дважды.
Мой знакомый, к которому я привел его, принял нас с большой радостью. Однажды он пригласил меня к своей дочке, потом во время своих блужданий я раза два заходил к нему без зова посмотреть свою маленькую пациентку, и с тех пор, когда мы встречаемся, он неизменно дарит меня благодарным вниманием, лаской, — даже неловко становится. В доме у них было очень тепло, пожалуй, слишком тепло, просто жарко, пришлось раздеться и остаться в рубашке; мой приятель, маленький Мольнар, тоже разделся. Одно за другим сдирал он с себя бекешу, вязаную куртку, пиджак, пуловер, а перед нами стояла бутылка с палинкой. Палинка была ежевичная, у моего новоиспеченного протеже глаза так и заблестели. Такой он еще никогда не пробовал. Через десять минут хозяин дома и гость погрузились в такие дебри и тайны винокурения, что на мою долго не оставалось ничего иного, как то и дело поднимать стопку, да еще благодарить и отказываться, когда мне предлагали сало, колбасу либо ветчину: спасибо, мол, достаточно, больше не могу.
Хозяин проводил нас до автобусной остановки, заставил Мольнара пообещать — пока тот здесь отдыхает, — обязательно еще разок наведаться к ним, а меня просил, если забреду в их места, не обходить его дома стороной.