Я замолчал и продолжал смотреть на нее. Я не сделал ни одного движения, чтобы приблизиться к ней, да это и невозможно было. Что я мог сделать, кроме… Но тут уж пахнет нарушением врачебной этики, а когда у тебя за спиной многолетняя работа в лаборатории, исключающая непосредственное соприкосновение с больными, это весьма рискованно.
— Я не смею предложить вам свою помощь, — сказал я. — Вдруг вы не доверяете мне.
— Нет, помощь мне не нужна, — медленно произнесла она. — Я просто переоценила свои силы. Муж послезавтра возвращается домой. Мы сначала думали, что я останусь здесь еще на неделю, но я уеду с ним. Одна я здесь не останусь.
Я пожалел бедняжку. Когда человеку дурно и он беспомощен, грех этим пользоваться. Сейчас она выболтала мне, что сначала собиралась — так они договорились с мужем — остаться здесь еще на недельку. Что мне было ей ответить?
— Я успокою вашего мужа, скажу, что вы здоровы, все в порядке. — Я поднял с одеяла ее руку и поцеловал.
Тут наступил момент, когда мне следовало поспешить вон из комнаты, что я и сделал. Эржи обладала чувством стиля и чутко улавливала фальшь. Скажи я тогда, что ей лучше остаться подышать горным воздухом, она, вероятно, и сейчас была бы жива.
Печи сидел в моей комнате, бутылки с коньяком он из шкафа не вынул, пришлось мне самому ее достать: я заставил его выпить глоток, потом посоветовал до полудня сходить с женой в бассейн.
Супружеская пара позавтракала, они успокоили друг друга, приняли ванну и отправились в бассейн.
Я с ними не пошел. Считал это бессмысленным, так как больше не хотел встречаться с Эржи при муже, а уж если присутствие его неизбежно, надо, чтобы для меня это обернулось выгодой.
Кататься на лыжах охоты не было, я отправился в парк перед домом отдыха, и мне пришло в голову зайти к леснику за свежим молоком. К сожалению, молока не оказалось: у них постоянные покупатели, все молоко заранее распределено, да еще и детям оставлять нужно. На обратном пути я встретил коротенького молчаливого человека. Я счел его молчаливым — он здорово поскользнулся на склоне, сильно хлопнулся, подъехал на заду, словно на санках, ко мне; я схватил его за руку, поставил на ноги, и даже тогда он произнес только:
— Вот это да, ну и ну!..
И принялся стряхивать с себя снег.
Это был человек лет пятидесяти, приятной наружности, краснощекий. Большая меховая шапка натянута на уши, меховой воротник бекеши поднят. Я похлопал его по спине, чтобы он пришел в себя, и спросил, куда он направлялся в такую рань.
— Просто прогуляться.
— Это хорошо. По крутым склонам, по снегу — для здоровья полезно.