— Не волнуйтесь, ваше благородие. Кто должен был приехать, те и приехали.
— Сейчас тебя заберут, будут бить, мучить, а табун все равно уйдет. Ну кому нужно твое геройство? Я побольше тебя значу, и то ничего не могу сделать. Да и те, кто повыше меня, тоже ничего не могут.
— Наверно, вы и правы, ваше благородие. Наверно, правы. Но я уж как решил, так решил. Я об одном только вас попрошу. Если со мной беда какая случится, может, поможете чем моим ребятам. Ну а нет, и так обойдутся. Ничего, пуста не даст им пропасть.
Маленький худой табунщик расправил плечи, выпрямился — даже как будто ростом стал выше, потом подкрутил усы, снял шляпу, вытер ее рукавом рубашки — ни дать ни взять на свадьбу собрался.
Иштван Вереш коротко объяснил капитану, в чем дело, тот подошел к Буйдошо.
— Вы будете перегонять табун?
— Разрешите доложить, господин капитан: перегонять табун не буду.
— Тогда я передам вас немцам.
— Выполняйте свои обязанности, господин капитан. Каждый делает свое дело.
К ним подошел фельдфебель, отодвинул плечом капитана и встал перед маленьким старым табунщиком. Немцу пришлось наклониться немного вперед — пастух был значительно ниже ростом. Так он стоял, стройный, красивый, светловолосый парень, и глядел с минуту куда-то вдаль холодными голубыми глазами, а потом вдруг наотмашь ударил старика по лицу. Капитан поднял брови, удар ему понравился, немец, видно, знал в этом толк.
Андраш Буйдошо сначала побелел от удара, потом лицо его вспыхнуло, он облизнул бескровные губы и снова расправил плечи.
— Это нам не впервой, — сказал он.
Два его сына стояли в нескольких шагах от него. За ними пятеро пастухов. Стояли, смотрели: не пора ли пускать в ход палки? Настал ли момент? И вообще, что будет?
Иштван Вереш снова выругался, сплюнул и заорал на табунщика:
— Опомнись, Андраш, черт бы тебя побрал, ведь ты… ты…
Кровь хлынула ему в лицо, Вереш замолчал, испугался, как бы удар не хватил. Только глаза его, налитые кровью, бегали взад-вперед. Как ты мог допустить такое, боже милосердный, ведь это я все натворил, и я смотрю теперь, как они расправляются с ним.
— Минуту дает на раздумье, — перевел капитан слова фельдфебеля.
— Я сказал уже, господин капитан. Я не пойду.
— Почему не пойдете? Вы что, с ума сошли?
— Может и так, господин капитан. Очень может быть.
— Что с вами?
— Со мной ничего, господин капитан. Со мной ничего уже не случится. Только вот табун, он никуда не пойдет. И я не пойду. И никто. Табун здесь в степи должен быть, он погибнет, если его угнать. Да и мне не жить, если с ним уйду, так уж лучше здесь…