— Чтобы превратить меня в овощ, нет уж. Вы считаете, что рана в двадцать сантиметров не требует сыворотки? — с осторожностью спрашиваю мужчину, и пусть Грант сказал, что это доверенный человек, и он обязательно поможет, у меня после всех нехороших случайностей нет никакого желания полагаться на случай.
— Именно так. Увеличение некротической язвы обычное дело при укусе ядовитого паука. Вы сейчас чувствуете повышенное потоотделение, боли в мышцах, учащенное сердцебиение? В данный момент имею в виду, — невозмутимо проговаривает мужчина.
— Вот прям сейчас, когда вы сдираете слой гноя с открытой раны и мажете этими мазями, я едва ли сдерживаю себя, чтобы не взвыть. Поэтому давайте о сердцебиении и прочем дерьме поговорим позже, — скулю, стоит ему содрать гнойную пленку и прижечь очередной лекарством.
— Это ингибитор активности лейкоцитов и агрегации тромбоцитов. Рана зарастет в течение месяца, если вас что-то не устраивает, я могу оставить все, как есть, но тогда вам потребуется обширная трансплантация кожи. — Стоит мне издать дикий вскрик боли, он сильнее сжимает мою ногу и удерживает, позволяя лекарству запениться.
— Я сейчас мечтаю стать Альфредо Балли Тревиньо и раскромсать вас! — цежу сквозь зубы, приподнявшись на руках, ожидая, когда боль утихнет. Мужчина оказался очень удивлен и даже оскорблен моими словами, но не напуган. Я хотела сделать ему неприятно, не намеренно, испытания, выпавшие мне, уже стали невыносимыми.
— Вы себе напоминаете доктора Лектора? Подобные реплики, сказанные в плохое время и не с тем человеком, могли бы сыграть против вас. Но заметьте, я все еще здесь. — В его руках блестит скальпель. — К моему счастью, у вас нет подобной прекрасной практики нарезания человеческих тканей на мелкие куски.
Я сосредоточиваюсь, глядя в одну точку поверх его макушки, чувствуя охлаждающую мазь, и буквально растекаюсь по дивану. Звук разорванного бинта похож на пение ангелов, ты его ждешь, слышишь, и становишься счастливее, чем секунду назад.
— Мне нравится ваша проницательность. Иногда это невыносимо вытерпеть, простите, — произношу извиняющимся тоном.
— И я вас не осуждаю. Мне бы хотелось задать вам вопрос, почему вы сравнили себя с Альфредо? — Он завязывает бантиком усики бинта и начинает собирать свой чемоданчик.
— Вы помогаете предполагаемому убийце ребенка. Психопатке, коей меня выставляют. Это первая ассоциация, пришедшая в мою голову. — Отвожу взгляд, как только он поднимается и начинает возвышаться надо мной.
— В таком случае, почему вы не спрятали труп ребенка в маленькую коробочку, как это сделал Тревиньо? А вместо этого выкинули его тело посреди ночи на видное место? Убийца прячет труп, а тот, кто хочет подставить… — Будто не желая продолжать свои размышления, он указывает на мою ногу. — Несколько недель и все будет прекрасно, больше ходите, не давайте крови застояться. Дальше вы сами справитесь, опасность миновала относительно яда. Но не его последствий, поэтому следите за своими ощущениями. Если станет плохо, обязательно обращайтесь. Всего доброго, сеньора.