– Вот и папе твоему, видимо, интересно стало. Он гвоздодер принес с собой, вскрыл и увидел там… Короче, не по телефону. Возвращайся скорей, Малыша, этот вопрос нужно срочно решать.
– Я – «решать»? Я?
– Больше некому. У тебя отец в реанимации. Завтра – операция. Я нанял ему персональную сиделку и все такое, но мучить человека в таком состоянии вопросами, что предпринять… Нет. А предпринимать нужно срочно. Думаю, это мы с тобой решим. Я бы и сам мог все там… Ликвидировать. Но, думаю, ты должна это увидеть. Так что жду тебя, моя девочка, очень жду.
– Спасибо за папу…
– Не благодари. Мы с тобой свои, сочтемся.
Котенок все гонял скомканный фантик под лавками вдоль стен. Мурка зачем-то, без единой мысли в голове, но дрожа каждым нервом, походила по солнечным квадратам на облезлом полу, заглянула в маленькую комнату: лес за малинником при свете солнца все равно выглядел зловеще. Будто там за каждой елкой медведь или привидение. «Биогеоценоз», – вспомнила она умное слово из учебника биологии. Вроде бы стоят себе рядом спокойные деревья, шумят от ветра, словно бы благодушно переговариваясь, а на самом деле это – ожесточенная схватка за каждую частичку света и воздуха в каждом сантиметре пространства над травой и – черви в темноте – сражение узловатых, жадных корней за каждый атом питательных веществ под травой, в почве. А на границе между землей и воздухом, в спутанной траве, среди палых листьев и дохлых шишек ползают гадюки, охотятся за мышами и лягушками, мыши пожирают семена и личинки насекомых, насекомые жрут еще какую-нибудь мелкую дрянь. Это – просто жизнь как есть. Тупая сила. Подлая щедрость. Вечный круговорот атомов и калорий.
Встряхнувшись, Мурка оторвала взгляд от окна. Хотела выйти хоть на крылечко – бум! – дверь оказалась заперта снаружи. Это что же, Швед ее запер, как маленькую дуру? Мурка снова толкнула дверь, и навесной замок снаружи глухо стукнулся об доски: бум! Она отступила и, растерянно уйдя в комнату, села на лавку. Котенок пригнал ей под ноги фантик и вопросительно посмотрел снизу: глаза глупые, детские, счастливые. Он уже забыл, какой несчастный и голодный был утром. Интересно, что с ним сталось бы, если бы они не приехали сюда? Не услышала бы Янка его слабый писк? Если б он не смог вытащить лапку из щели меж гнилых досок? Она вспомнила ворону, тяжело слетевшую со старой яблони на соседнем участке, когда они с Янкой лезли по малиннику на жалкий тихий писк. Много ли котенку надо. Долбануть клювом, и готово… Расклевывай.
За окном мелькнула какая-то тень. Мурка подняла голову: никого. Ворона, наверно, пролетела, и тень скользнула по окну. Патрулирует. Жрать хочет. Помнит ведь про котенка… А этот маленький обалдуй снова принялся гонять фантик, все шустрее и злее – он мелкий хищник. Человек – тоже хищник. Животное со слабой моралью. Иначе бы не выжил как вид. Котенок загнал фантик в другую комнату. Мурка слушала-слушала едва слышный топоток его лапок и шуршание бумажного комочка – и так ей стало тоскливо от одиночества и тишины, что она встала и пошла за ним. Заглянула в комнату: за окном стояли двое детей – против света, и лиц не видно. На миг Мурка почти уверила себя, что это деревенские, любопытствуют – но тут же узнала Ваську и девочку Элю.