А Мария Ивановна, она хоть вполне себе и добрая, но ух! В кулаке всех. Ещё чего не хватало, фыркать! И приказ. Обоим причём.
Мне всё по возможности через прислугу делать, хотя бы и обувь снимать, ну а Татьяне не фыркать и вообще – как к хозяину ровно, поперёд Нади даже. Неудобственно – страсть! А надо. Мне – манеры и вообще, уметь с прислугой обращаться, а горничной нрав смирять. А то ишь! Характер у неё!
Надя с дружком моим в гостиной, над украшениями ёлочными стараются. Гирлянды всякие там, теперь вот открыточки Рождественские. Настарались уже так, что гирляндами всю квартиру занавесить можно так, што и стен видать не будет, с трудом хозяйка дома их угомонила.
Рядышком сидят, плечо к плечу. Я было думал одно время, што у них там всё так себе интересно намечается, до жениховства и невестинства вплоть, но нет! Такой себе творческий союз. Потом-то может и да, но пока – ну ни капли романтики или желания подержаться за руки.
— Рождественские коты, — тихохонько пояснила Надя, повернувшись ко мне, — глянь, только не шуми.
Я на цыпках, а там… ну красотища! Всех этих сэров и леди хвостато-блохастых, да открытки Рождественские, это ведь ещё и придумать надо!
Так понял, што Надя за идеи отвечает, а Санька за реализацию, хотя тоже не без идей.
«Хвост трубой» пошёл, да ещё как пошёл! Перепечатывать начали уже и в других газетах – с гонорарами, недурственными даже и для самого Владимира Алексеевича. Тот на дочку не нарадуется, такой себе гордый да надутый ходит, чисто жаб такой. Запорожский.
Семь рассказов коротких всего, с иллюстрациями, а ого! Слава. Надя стесняется – жуть! Тяжело это, оказывается, кумиром быть.
Я чутка понимаю её, но проще было. И есть. На Хитровке вовсе уж в душу лезть не принято было, да и отойти всегда можно в сторонку. Ну и так, послать по матушке. Не всякого, но иногда хоть.
А тут барышни-ровесницы самого бестолкового возраста, да воспитание такое, што посылать не умеет. У тех вроде бы тоже воспитание, но так себе пока, в процессе. Манеры уже есть, а понимания не хватает. Ни момента, ни вообще.
И не сбежать никуда из гимназии. Паломничества ещё из соседних классов, да переданные записочки от братьев. Родители одноклассников с вниманием своим. Жуть!
Саньке проще, он мимо как-то. В училище похвалили, да позавидовали чутка, што в удачный проект ввязался, но и всё на этом. Там все такие, што гений через одного, даже если и мнят. Ну, пришла к одному из них небольшая такая слава, и што? Так, плечами пожали, и свою славу рисовальную нарабатывать.
— А, Егор? — оторвался Санька от рисования. — Здоров!