Подобно светлячкам, стремящимся к любви во мраке безразличия, они манили и звали её за собой… и она шла, как одержимая, увлекаемая одной яркой вспышкой, горящей сильнее других — отблеском и средоточием всего сияния сразу. Полыхая, крутясь и завиваясь, огненный шар перетекал из комнаты в комнату, и Анна ловила его, надеясь избавиться от того кошмара, в который превратилась её жизнь. Все чувства выгорели внутри, даже страха не осталось…
Она не могла забыть ту странную девушку, объятую пламенем, когда у неё начались схватки… Леонард так настойчиво уводил её оттуда, но растворился сразу, как только она оказалась в надёжных руках повитухи. Дальше Анна почти ничего не помнила. Приступы ужасной, почти невыносимой боли, крики и указания женщины, призванной помочь ей, но незнакомой, и оттого лишь усиливающаяся паника… боль, которую невозможно терпеть… снова провалы в памяти… Лицо мужа, возникающее лишь в её подсознании — был ли он на самом деле где-то рядом, кто знает?
И потом — страх, беспомощность, слабость… яркий утренний свет, пробуждение… беспредельное одиночество… кромешная тишина. Пытаясь проснуться в этой тишине, Анна ощущала лишь, что не может даже открыть глаза, не говоря уже про что-то большее… А тишина не прекращалась. Она становилась навязчивой, бесконечной, пугающей. То пространство звука, в котором она, как мать, девять месяцев носящая под сердцем родное существо, должна была услышать крик своего новорожденного ребенка, молчало, и Анна не понимала, жива она или уже умерла.
«Боже, пусть я буду мертва, — молила бедная молодая женщина непонятное существо, которое её с детства учили почитать как нечто высшее и непреложное, — и потому что я уже на небесах, голос моего ребёнка не доносится ко мне».
Однако постепенно силы возвращались к гей, и спустя некоторое время Анна смогла не только разлепить тяжёлые веки, но и сесть, почувствовать своё дыхание и выпить немного воды.
Еще через несколько дней несчастная узнала, что ребёнок умер, не успев увидеть свет, а муж сошёл с ума и больше не желает её видеть. Какая пытка может быть хуже для девушки, нежной как полевой цветок, выращенной в удовольствиях и любви, мечтавшей о семье и детях, хрупкой и наивной, ещё несколько месяцев назад полной надежд и счастливых мечтаний?
Единственное, что угнетало её тогда — это нездоровый вид мужа, связанный с увлечением алхимией, из-за чего он днями и ночами пропадал где-то, стал раздражительным и спал почти всё время, что проводил дома. Но Анна, воспитанная по всем правилам и беспрекословно выполнявшая обязанности жены, старалась не давать воли чувствам и надеялась, что, как только родится долгожданный сын, причуды Леонарда пройдут, и он станет нежным и преданным супругом и отцом. Она верила, что истинный мужчина, способный нести ответственность за свою семью (а именно таковым она и видела своего мужа), должен понять, что наигрался в мальчишеские игры в тот момент, как только возьмёт на руки сына. И так бы оно, пожалуй, и было…