— Вы недооцениваете психоанализ.
Ну это я так сказал, чтобы припугнуть. У меня всё же есть принципы. Я психотерапевт, а не психоаналитик.
Я вышел его проводить (он умудрился сломать ногу на сухом асфальте и на моём крыльце, в гипсе и с палкой, рисковал сломать шею). В дверях мы столкнулись с неизвестным мне и тоже хромым блондином. Итого: двое с палками и один толстый, как бочонок. Кое-как мы разошлись; я сгрузил Славика и пригласил нового посетителя войти. Тот не замедлил и не столько вошёл, сколько ввалился.
— Я вместо майора, — сказал он, небрежно доставая синюю корочку. — Давай просто Олег.
Я присмотрелся, и мне стало нехорошо. У этого модного, лёгкого на лбу было написано, что нет ни детей, ни кредитов. Звания своего новый куратор не назвал, но я почему-то подумал, что времена майоров для меня прошли.
— Приятный парень, — сказал он про Славика. — И на вид нормальный. Что с ним такое?
— У него индивидуальная непереносимость.
— На что?
— На наше время.
— Тяжёлый случай.
— Я бы сказал, безнадёжный.
— А врачи так говорят?
— Ну я же не врач.
Он бегло глянул на книжные полки, а потом улыбнулся и подхромал поближе. О чёрт, чёрт!
Я сформировал коллекцию без всякого смысла, выбрав издания побогаче и поярче, а для собственной души разбавил их собраниями сочинений Константина Леонтьева и Ницше. Плюс несколько разрозненных томов Каткова. Плюс Карл Шмитт.
— Почему у тебя Фрейд и Юнг бок о бок?
— Там вон ещё гештальт-психология сбоку.
— Да, я заметил.
— Под цвет переплётов, — хмуро сказал я. — Переплёты друг с другом красиво сочетаются. А что до Фрейда и Юнга — я ими не пользуюсь, а клиентам всё равно. Вы первый, кто на эти книги вообще посмотрел. То есть так, чтобы увидеть.
Бедный Славик мог бы и посмотреть, и заметить, но он был слишком несчастен в этом кабинете, чтобы что-либо в нём разглядывать, — да и не для принудительных я, в конце концов, старался. За них платит бюджет по минимальной ставке, и дело идёт к тому, что платить перестанут вовсе.
— Катков здесь лишний.
— Майор не возражал.
— Майор не знает, кто это.
— Я не понимаю, на каком основании он бы возразил, даже если бы и знал. Катков — это же столп государственности. Бесчеловечный, реакционный — всё как положено.
— Не нужны государству такие столпы, которые сами себя столпами считают. Хлопот не оберёшься.
Не снимая ни пальто, ни перчаток, он сел в кресло в углу, трость положил на колени, а руки — на трость.
— Ну, доктор, что я должен знать о пациентах? Никто не одержим мыслями о свержении существующего строя?
Я прикрываю моих идиотов как могу. В сущности, они простые люди и рады отдать кесарю кесарево. («Возьми и отвяжись!») Не их вина, что кесарей теперь два и обоим сразу не угодишь.