Я стал его разглядывать. Совсем старик, за семьдесят, — но крепкий и бодрый. Правильно. Сумасшедшие живут долго. Чего им, собственно говоря, не жить.
— У меня есть накопления, — сказал он. — И я буду доплачивать сверх тарифа за анонимность. Так можно?
— Нет, так нельзя.
— Или я, например, подкараулю вашу клиентку — ту, которая на «тойоте», — и расскажу ей, кто её на самом деле обворовал. Не делайте такие глаза. Я долго следил.
Вот бы у кого поучиться шантажу Нестору и всем прочим. В первую секунду я обомлел, во вторую — уцепился за слово «обворовать». Главного он не знал.
— Договорились, вы — мой клиент. Без оформления. Полтора тарифа. И хочу напомнить, что шантажисты долго не живут.
— Мне так и так недолго осталось, — резонно сказал он. — Вы придумали мне имя?
Едва я успел его выпроводить, заявился майор.
От майора я никогда не ждал неприятностей и не делал их ему. У него были трое детей от двух жён, беременная любовница, неизбывная дума о кредитах и единственная цель в жизни: после отставки выйти на хорошее, спокойное и хлебное место. Он забирал отчёты — не думаю, что он их хотя бы пролистывал, — задавал дежурные вопросы и думал о своём. Мы отлично ладили. Время от времени я подсовывал ему таблетки. Я никак не ожидал, что наше сотрудничество прервётся.
Его забирали в Москву на повышение. Поговорив с ним пять минут, я увидел, что майор ошарашен таким поворотом не меньше моего и ехать, в глубине души, никуда не хочет.
— Ну, вы могли бы отказаться.
— Отказаться от повышения? — Он замолчал, сражённый величием открывающейся перспективы. — Как ты себе это представляешь?
Верно. Никак.
— Нестор был сегодня?
— Был.
Согласно пакту от двадцать третьего августа госбезопасность и силы защиты демократических ценностей соблюдают нейтралитет. Они поделили — очень приблизительно — сферы влияния и, при всей взаимной ненависти, проводят в жизнь принцип невмешательства.
— Чего хотел?
— Досье на вас собрать.
— Наконец-то раскачался. Ну помоги ему, пусть собирает.
— ...На кого?
— Не на меня же. На преемника. Проконсультируешься с ним, когда придёт.
Я хотел спросить, кого мне ждать, но воздержался. Мне всегда казалось, что майор выставляет мне положительную оценку за каждый незаданный вопрос.
Тем не менее он ждал, что я ему что-то скажу, попрощаюсь. Он был местный, как и я, с бабушкой-блокадницей, телами родных в братской могиле Кировского завода и в бесчисленных могилах Ленинградского фронта, с крейсером «Аврора», с Дворцом пионеров и всеми остальными дворцами, конными памятниками на продуваемых ветром площадях, розовым, фиолетовым февральским небом над дворцами, площадями и набережными, с закатами и салютами, бледными на их фоне, с нашей ленью, если уж не подобрать другого слова, чем-то упрямым и задумчивым на дне всех движений, с нашими ленью, смятением и заворожённостью... как страшна нам Москва!..