Выполнив свою задачу, как добровольное и послушное орудие чужой воли, она с принятыми и подписанными Испанией условиями договора вернулась в ридбергское уединение и дожидалась там, когда у нее потребуют — скорее всего через казисских монашенок — привезенный ею документ.
Подошел март месяц. Однажды под вечер в Ридберг опять явился Иенач. Отец Панкрацио известил его письмом, что Лукреция уехала из Милана и что выданные испанской стороной полномочия бережно хранятся у нее в замке. И вот он приехал получить из ее рук бумаги, подписанные Сербеллони.
Когда он вошел, у Лукреции бешено заколотилось сердце — не от радости, а от испуга.
С Георгом снова произошла разительная перемена. Теперь в глазах его сверкал уже не былой юношеский задор и не та противостоящая любым препятствиям уверенность, с которой она столкнулась при недавней их встрече; в нем чувствовался сейчас внутренний хаос, в словах и жестах было что-то судорожно-порывистое, словно сверхчеловеческое напряжение сил выбило его из колеи, превысив положенный ему природой предел.
Лицо его вспыхнуло диким торжеством, когда он взял в руки и пробежал глазами долгожданные документы. В порыве восторга он хотел обнять колени своей вестницы; но Лукреция, вздрогнув, гордо отступила назад.
Тогда он поднял руку к небесам и с ликующим вызовом выкрикнул:
— Клянусь, Лукреция, если это удастся, для меня не станет никаких преград! Я перешагну через кровь твоего отца, я вырву меч из рук ангела мести, но ты — ты неизменно, вечно желанная — будешь моей!
Лукреция схватила его за руку и через узкую дверцу ввела в длинную сводчатую комнату, заднюю стену которой занимал старинный, никогда уже не топившийся камин, а над камином был грубо намалеван черный крест…
— В Ридберге свадьбам не бывать! — вымолвила она и, закрыв лицо руками, скрылась в своей комнате.
Когда несколько недель спустя измена герцогу Рогану и освобождение Граубюндена стали свершившимся фактом, о котором шумела вся страна, в душу Лукреции закралось суеверное чувство, что отныне она на веки вечные связана с Георгом Иеначем как тайная участница в спасении родины, а также соучастница его вины… Она была неразрывно прикована к нему с той минуты, как ее сердце впервые испуганно затрепетало перед ним, и, чтобы внутренне отгородиться от него, она изо дня в день напоминала себе, что долг её жизни еще не выполнен и дух отца взыскует кровавой мести.
В конце мая, после того как герцог покинул Граубюнден, Лукрецию растревожило посещение ненавистного ей двоюродного братца. Начал он с того, что ему необходимо поскорее возвратиться в Милан. Там сейчас находится Иенач и лично выговаривает у Сербеллони окончательные условия взаимоотношений между Граубюнденом и Испанией.