– А почему, по-твоему, он написал не Джем, не мне, а тебе? Он прекрасно знает, что может обвести тебя вокруг пальца. Ты всегда смотрела на него сквозь розовые очки, Дикс. Ты переплюнула даже меня в те годы, когда я его встретила.
Ничего не ответив, Дикси встает и уходит в нашу комнату, сжав письмо в руке.
Ей вслед летит мамин крик:
– Не обольщайся, детка, он обманет и тебя.
Я жду, что мне станет легче от ее слов. Станет легче от того, что папа написал Дикси только потому, что ее проще одурачить, как и сказала мама. Но какая-то маленькая часть меня все еще хочет быть на ее месте. Я была бы так счастлива, если бы это письмо было адресовано мне. Я так хочу, чтобы это меня он пытался обвести вокруг пальца.
Мама тихо опускается на пол рядом со мной:
– Хорошая пицца, правда?
Я киваю, наблюдая, как она вытягивает ноги, прижавшись спиной к дивану.
– Знаю, тратить деньги на какую-то пиццу – очень плохая идея. Но мне так хотелось. Знаешь, это тот самый момент, когда тебе это просто необходимо. Понимаешь?
Да, мам. Прекрасно понимаю.
– Приглядывай за ней, Джем.
Как будто мне нужно напоминать об этом.
– В школе она притворяется, что мы вообще не знакомы.
Мама жмурится, потирая виски, так, словно от нашего разговора у нее разболелась голова:
– Все равно присматривай, Джем. Как только можешь.
Всю следующую неделю Дикси практически не разговаривает со мной. В школе это всегда было обычным делом, но теперь пытка молчанием продолжается даже дома. Странно было и то, что мама проводит эту неделю с нами, уходя только на работу, и будучи абсолютно трезвой. Складывается ощущение, что она почти сторожит наш дом, напряженно ожидая дня, когда на пороге появится отец. Она покупает нам немного продуктов – жареного цыпленка, соус для спагетти, рис в пакетиках для быстрого приготовления. Спрашивает меня, как прошел мой день в школе. А в выходные даже готовит нам завтрак – далеко за полдень, но все же.
Я понимала, что это долго не продлится.
Все, чего мне хочется, как можно скорее увидеть мистера Бергстрома и поговорить. Но на нашей встрече в понедельник я не могу выдавить ни звука. Слова застревают в горле, мысли путаются в моей голове. Он просит меня нарисовать свои переживания на доске, но я отказываюсь. Он спрашивает, прочитала ли я письмо, но я вру и говорю, что нет.
Привычно откинувшись в кресле, мужчина ерзает и снова подается вперед, скрестив руки на столе перед собой:
– Честно говоря, ты меня очень беспокоишь, Джем. Ты явно расстроена, и я бы очень хотел знать почему. Твоя мама узнала, что мы оформили заявку на обеды? Она разозлилась?