Дикси пялится на меня, явно ожидая ответа.
Я сжимаюсь, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Только не сейчас. Пальцы нащупывают уголки пачки «Асьенды». Горькие слезы начинают подступать к горлу. Я больше не хочу отвечать за всех.
– Он сам положил туда деньги, Дикси.
– Я знаю, но…
– Это его вина. – Мой кулак с размаху врезается в колено, всего раз, но больно. Достаточно больно. – Это его вина. Только его.
Руки Дикси, сжимающие пирожное, опускаются.
– Хорошо. Но не смей…
– Он виноват во всем. Только он и мама. – Скрестив руки на груди, я изо всех сил вцепляюсь в края халата. – Они никогда не заботились о нас. Всю жизнь. Они совершили слишком много ошибок.
– Джем, – медленно произносит сестра, – не впадай в истерику. Пожалуйста.
– Не знаю, как ты, а я домой больше не вернусь.
– Что?
– Я серьезно, Дикси. Я туда не вернусь.
Я говорю, и с каждым произнесенным словом путы моей смирительной рубашки слабеют. Дикси стихает.
– И что ты будешь делать? Ты же не можешь уйти просто так, в никуда.
– Могу.
Ведь это будет так легко. Совсем просто. Так же просто, как никогда больше не переступить порог этого дома, в котором было пролито столько слез. Мое дыхание выравнивается и становится глубже.
Я буду нести ответственность за себя – и больше ни за кого.
– Ты не заберешь эти деньги, Джем… – Дикси произносит это с нервным смешком. – Если это и был твой план.
– Но я уже забрала их.
– Но я не смогу вернуться домой без денег! Папа никогда не поверит, что я не в курсе, куда они пропали! – Она качает головой, сверля меня глазами. – У тебя не получится. Ты ведь даже не знаешь, как зарегистрироваться в отеле. Ты не сможешь просто взять и уйти.
Я молча встаю. Я легко могу себе представить, как бросаюсь на кровать, прячу лицо в подушках и кричу до тех пор, пока вся горечь не уйдет из моего горла. Но что тогда подумает обо мне Дикси? Поможет ли ей это меня понять? Или совсем наоборот, она поймет, что права и что я – глупая трусиха, у которой не хватает сил вырваться в большой мир и жить самостоятельно.
А может, она и правда права?
Нет, не думай так, Джем. Ты не предашь себя на этот раз.
Я поворачиваюсь к сестре.
– Что ж, если ты и правда хочешь вернуть ему деньги – валяй, – говорю я, ткнув в сторону спрятанного между кроватью и столиком рюкзака. Она ведь понятия не имеет, что я припрятала семь тысяч. – Если ты действительно решила считать себя виноватой за то, что забрала хоть что-то у человека, который всю жизнь обделял нас, если ты действительно думаешь, что за этот рюкзак он тебе в ножки бросится и будет обожать до конца своих дней, вперед. Если ты и правда решила, что после этого он в один момент станет прекрасным отцом и объяснит тебе, какого черта он решил не только вернуться и снова превратить нашу жизнь в полный хаос, но еще и спрятать у нас деньги, заработанные на продаже наркотиков… Что ж, тут я бессильна. Может, ты и права. Может, у него действительно есть хорошее объяснение. Может быть, он действительно чудесный отец. Так что давай включай телефон. Спорю на что угодно, что он уже звонил, для того чтобы с тобой объясниться и рассказать о том, как сильно он тебя любит и как сильно он сожалеет о том, что заставил тебя переживать. Конечно, так он и скажет.