Однако бабы-соседки, придя попрощаться, как полагается, повыли. Сама Горбуниха все оглядывалась и утирала концом платка лицо. Подтолкнула локтем дочку: «Хоть бы слезу обронила... Неужто не жалко? Вся в папаню родного, словно каменная...»
Параша и вправду сидела безучастно, не оборачиваясь, лишь прижав к груди ладно сплетенные лапоточки — подарок на прощанье пастуха-крестного. Ох, скольким песням выучил он ее! Отыщет она, бывало, деда Макара с его стадом где- нибудь на прогретом солнцем лугу, ляжет, примяв колокольчики, в траву высокую так, что не видать ее, и, глядя в синь небесную, затянет: «Ой да исходила я младешенька...»
...В кусковской деревне устроили Ковалевых в свободной избе. Самого Ивана Степановича определили к здешней кузне. Некоторое время Параша продолжала жить с родителями, помогала матери по хозяйству, нянчила младших и исправно ходила в усадьбу на обучение. Всякий раз она старалась выбраться из дома пораньше...
Можно только представить, как потрясло впечатлительную девочку после простенького родительского Березина нарядное имение, которое и искушенным людям казалось сказочным местом.
Обычно в двадцатых числах мая Кусково особенно преображалось. Из парников и оранжерей выкатывались бочки с апельсиновыми, лимонными, померанцевыми и лавровыми деревьями, стриженными в форме шара или пирамиды. Но это еще что! Параша, став за спиной садовника, который орудовал то громадными ножницами, то поменьше, не дыша, наблюдала, как кусты самшита и тиса приобретали очертания собаки, павлина, гуся, лебедя, обезьяны.
С бьющимся сердцем, ошеломленная чудесными картинами, которые открывались то справа, то слева, девочка шла на занятия, поминутно останавливаясь. Ноги буквально прирастали к земле: как пройти мимо диковинных цветов! И чуткая душа Параши улавливала их нежные голоса. Цветы у Шереметевых действительно заполоняли усадьбу. Кажется, им было мало земли, и они взобрались в громадные белые вазы, стоявшие на постаментах среди газонов, свисая оттуда пестрыми гирляндами, обвивали ажурные решетки и спинки изящных скамеек.
...Сегодняшнее Кусково невозможно назвать даже отдаленным эхом того торжественного великолепия природы, архитектуры, каждодневного труда сотен человеческих рук, каким увидела его Параша. Что ж, в этом ей повезло!
Прекрасное заразительно. Оно вызывает в человеческой душе живой отклик и прилив собственных творческих сил, какими бы скромными они ни были. И тогда хочется по-иному украсить собственное жилище, платье, клочок земли, научиться выращивать цветы, рисовать, петь. Вот почему обстановка Кускова, по благоухающим аллеям которого серым воробышком торопилась на занятия Параша, сама по себе была для нее благодатной школой.