...Ни граф, ни Параша не ожидали, каким грустным выйдет прощание с Кусковым. Здесь они встретились, здесь началась их любовь.
Вот серебристые тополя, посаженные перед «Новым домом» в тот год, когда вдвоем с Николаем Петровичем они справляли тут свое новоселье. За это время деревья, особо опекаемые Парашей, выросли, вытянулись. Теперь она их оставляет. Кто знает, может быть, навсегда...
Пройдет два десятилетия. Чьей-то волей «Новый дом» будет снесен, разрушен до основания. Место, где он стоял, тщательно разровняют, чтобы быстрее затянулось травой. И сегодня уже никто не знает, где он был, приют графа и крепостной актрисы. В нынешнем кусковском лесу место это, наверное, все-таки можно найти, если удастся случайно набрести на серебристые тополя. Конечно, тех самых, Парашиных, уже нет, но на том месте шелестят листвою, пытаясь рассказать что-то услышанное от предков, их далекие потомки.
* * *
Из Кускова Шереметев увез Парашу в Петербург, в Фонтанный дом. Тем временем в подмосковном Останкине уже разворачивалось строительство.
Граф задумал шедевр и упорно добивался своего. Первое, что нужно было Параше, а значит, и ему, — это новые подмостки. А потому не по дням, а по часам поднималось здание дворца. Двухэтажное деревянное строение штукатурили и красили. Краска на фасаде называлась витиевато, в стиле века, — «цвет нимфы во время зари». Этот изысканный бледно-розовый цвет вкупе с белыми колоннами рождал ощущение чистоты и остраненности от всего будничного. Перед дворцом вырыли пруд в форме лиры — деталь весьма многозначительная.
Торжеству искусства отводилась театральная зала, нарядная, с великолепной акустикой и хитроумными механическими приспособлениями. Ни в одном из российских театров не было таких удобных гримерных и костюмерных комнат.
В новую усадьбу из Петербурга целыми обозами везли мебель, скульптуры, картины, осветительные приборы для театра. Громадная территория вокруг дворца походила на разворошенный муравейник: велись работы по обустройству увеселительного сада, состоящего из двух парков — регулярного и пейзажного с восемью прудами. Граф сам отбирал сорта деревьев, требовал посадить побольше вишен — он любил смотреть на их цветение.
Начало 1795 года. Создание усадебного комплекса еще далеко не завершено, а на останкинских подмостках поднимается... турецкая крепость. Шереметев готовится к премьере патриотической оперы «Взятие Измаила».
Зрелище по замыслу должно потрясти воображение зрителей — граф приглашает участников недавней победоносной русско-турецкой войны. Суворовские воины будут первыми гостями Останкина.