Неблагодарность и жестокосердие окружающих заставляли его лишний раз ужаснуться своей потере — исчезнувшая навсегда Параша не только не опускалась со своего пьедестала, а поднималась все выше и выше.
Никто не хочет поступать плохо и неблагородно. Но людям мешает то, что для добрых поступков им надо делать над собой немалые усилия. Собственный эгоизм, желание удовольствий от самых маленьких до больших и в первую очередь для себя — вот с чем человеческой натуре чаще всего справиться не удается. Все хотят, чтобы их любили, но как старательно желает каждый избавить свое собственное чувство от необходимости жертвовать, терпеть, прощать. Кто польстится на такую любовь, которая требует самозабвения?
Николай Шереметев получил от Сената золотую медаль
за щедрую и бескорыстную помощь. А сам он был крайне
скромен в оценке собственных заслуг и равнодушно
относился к придворным званиям, называя себя
«простым добрым человеком»...
Параша не знала ни подобных преград, ни сомнений, ни больших забот о собственном благополучии. Великодушие давалось ей без усилий, жертвы приносились с улыбкой, сокровища души рассыпались без оглядки, и лишь неизбежные печали, глубоко спрятанные, принадлежали ей одной.
Шереметев чем дальше, тем больше понимал, что крепостная актриса Ковалева — самое необыкновенное, что случилось в его судьбе. Они действительно были неравны. Граф признавал превосходство любимой женщины. Он не скрывал, что жизнь с Парашей напрочь переменила его «мысли и чувствования», не раз «удерживала от крайностей». Очень откровенно рассказывал он о себе то, что осталось не подмеченным даже въедливыми современниками: как предавался «постыдным забавам», «сладострастной любви», был тщеславен, обольщался «забавами и приятностями», по молодости грешил «малодушием горделивца, хотящего ослепить других блеском своего богатства и знатности».
Параша изменила его взгляды на жизнь. Их роман — это быль об «очеловечивании» любящей женщиной противоречивого, далеко не совершенного мужского характера.
Теперь, когда Параши не стало, граф мог упрекнуть себя за то, что так долго, неоправданно долго шел к мысли о женитьбе! Какая скрытая укоризна слышалась ему даже в словах императора о том, что «граф Шереметев властен жениться когда угодно и на ком хочет». А он?..
Чего опасался? Так ли уж были необоримы обстоятельства? Все реальные и мнимые препятствия, упования на чью-то волю, а не на собственную ложились тяжким бременем на чистую Парашину душу. Ему же для себя всегда удавалось найти оправдания, вполне довольствуясь ее близостью, любовью и терпением.