.
Во-вторых, единая валюта лишает страну возможности использовать обменный курс для воздействия на структуру внешней торговли с остальным миром. Вы, конечно, помните, что слабая валюта сродни продаже потребителям других стран товаров со скидкой. Она удешевляет товары при экспортировании в страны с национальной валютой, относительно сильной по сравнению с валютой экспортера. Как отмечалось в главе 6, девальвация валюты, конечно же, сопряжена с определенными экономическими проблемами. Импорт дорожает, и население страны с ослабленной валютой получает меньше в обмен на то, что продается ею за границу: вот вам и сокращение реальных доходов. И все же слабая валюта — чаще всего лучший способ стимулирования экономики или исправления торгового дисбаланса.
В частности, ослабление валюты — это нередко самый простой вариант сохранения конкурентоспособности по сравнению со странами с более продуктивной экономикой. Выберем наобум две страны с собственными национальными валютами, скажем Германию и Грецию до перехода на евро. Ну ладно-ладно, не так уж и наобум. Обе производят и экспортируют промышленные товары. Предположим, немецкие компании со временем начинают работать на 5 % продуктивнее греческих, то есть могут выпускать то же количество товаров при затратах на 5 % ниже. Все, что может быть произведено в Греции за 100 долларов, в Германии теперь можно выпустить за 95 долларов. Это предоставляет немецким компаниям весьма привлекательный выбор. Один из вариантов — больше платить своим работникам. Это улучшило бы их положение по сравнению с греческими коллегами (благодаря повышению производительности) и уничтожило бы разницу в цене между греческими и немецкими продуктами, потому что повышение заработной платы для немецких рабочих увеличило бы затраты на выпуск немецких товаров до 100 долларов. Немецкие и греческие товары опять начали бы конкурировать на мировых рынках на равных, так как повышение производительности в Германии компенсировалось бы ростом заработной платы немецких рабочих. Немцы жили бы богаче, чем их греческие коллеги, но греков все также нанимали бы на прежнюю зарплату. В итоге все были бы довольны.
Другой вариант заключается в том, что немецкие компании благодаря повышению производительности понизили бы цены на свои продукты на мировых рынках. Скажем, они могли снизить цену до 95 долларов и при этом получать такую же прибыль, как и прежде[458]. Это поставило бы греков в более сложное положение. Чтобы оставаться конкурентоспособными в борьбе с немцами, им тоже пришлось бы снизить затраты на производство на 5 процентов. Это, скорее всего, обусловило бы сокращение заработной платы. А если мы с вами и можем быть в чем-то уверены, так это в том, что снижать зарплаты чрезвычайно трудно. Эта перспектива вызывает огромное неприятие. Существуют также определенные институциональные ограничения, существенно осложняющие эту задачу — например, профсоюзы. Экономисты говорят, что заработная плата (и цены на другие вводимые ресурсы) обычно «инертна», то есть ее, как правило, невозможно откорректировать настолько быстро, как того требуют экономические условия. Выходит, в нашем не таком уж и гипотетическом примере сокращение расходов на 5 % для греков довольно непростая задача.